на холодной соломе только для того, чтобы замолить свои грехи.
Поработав в организации, Галент избавился от всяких иллюзий. И отсутствие освещения в монастыре шло не от скупости, а от добровольной аскезы.
'Вот видели бы граждане какое оружие хранится в подземельях…' — подумалось Галенту, когда второй монах бесшумно растворился в темноте коридора.
Большинство денег уходило на подготовку молодых 'дарований', которым предстояло взять в руки карающий меч Церкви. Подготовка и современное вооружение — единственное, на чем не скупилось руководство Церкви. К пятнадцати годам из послушника выращивали бездумный инструмент, а к двадцати монах уже полностью становился законченным ублюдком с садистским желанием найти и покарать. Как Галенту удалось сохранить свое 'Я'? Похоже, он просто всегда был законченным ублюдком, и перековка Церкви лишь заставила его взглянуть на самого себя.
Галент не хотел поддаваться своей темной стороне. Он хотел сохранить себя, свою жизнь и личность, а для этого следовало сбежать от Церкви и, значит, от себя.
Он достиг конца коридора и оказался на втором уровне столярной мастерской, где монахи тренировались в плотничестве. Если бы они изготавливали стулья да столы, все было бы нормально, но этот же зал производил совершенно другую продукцию. Нет, стулья тут тоже производили, но использовались они иначе. Некоторые украшались шипами, другие служили для удушения, третьи вообще были многофункциональным инструментом дознания.
Монахов намеренно окружали инструментами их работы, чтобы они впитывали в себя дух монастыря и не смели перечить отцам Церкви. Если проводить аналогию, то инквизиция была револьвером, из которого стреляли епископы.
В этом зале было достаточно инструментов как для плотнических работ, так и для убийства. Но Галент припрятал тут свои инструменты — метательные ножи, которые ему нравились больше всего, несколько коротких клинков и немного денег. Все это хранилось за расшатанными кирпичами на первом уровне мастерской, как раз за станками. Никто и не подумает лезть сюда, слой грязи — не тронут, Галент всегда присыпал свои следы опилками.
Монах разобрал тайник и выудил свои вещи, когда на него сзади налетело нечто, больше похожее на медведя. Это существо, сотканное из теней, норовило схватить Галента и сломать ему шею. У него бы это получилось, первый удар отбросил монаха далеко в сторону от свертка с оружием и вышиб из него дух. Галент ползком спрятался за ближайшим станком и затаился в темноте. Его противник, казалось, так же растворился в сумраке зала.
Кто бы это ни был, но двигался он ничуть не громче Галента.
Отступник выглянул из укрытия и попытался что-нибудь рассмотреть. Остовы станков слегка выделялись во мраке своими массивными формами, но ничего похожего на медведя и даже человека рассмотреть не удавалось. Оставалось рассчитывать только на слух или выманить противника к зарешеченному окну.
Галент практически не дышал и постарался унять неистово бьющее сердце. Он снял с шеи священный символ Церкви, от которого думал избавиться позднее более драматично, и бросил его в сторону окна. Цепочка с амулетом негромко звякнула, но противник не раскрыл свою позицию. Или он так же неслышно двинулся на звук, или выжидал.
Галент переместился в сторону, где лежали его пожитки. Его могли поджидать там или нет. Очевидно, что он обязательно вернется за вещами, в которых нуждался, и противник сознавал это.
Опилки под ногами Галента мягко пружинили, их шелест мог бы выдать, но он не раз и не два бродил этими коридорами, знал свойства пола. Доски в некоторых местах расшатались и должны были скрипеть, Галент обходил их стороной, а вот соперник не мог знать этого. Легкий скрип выдал его, противник повернулся боком в сторону, куда бросил цепочку монах — он скрывался чуть в стороне от тайника.
Галент на цыпочках добрался до станка, выпрямился во весь рост и осторожно взял оставленную на рабочем месте стамеску. Острый инструмент и в умелых руках ничуть не хуже метательного ножа. Напавший на монаха враг, негромко ойкнул, когда в него попал столярный инструмент. Галент целил в торс, чтобы сбить своего противника. Попал ли он острым концом или тупым, то нельзя было рассмотреть в темноте. Но соперник отклонился назад, громко зашуршал опилками, сделал несколько шагов в сторону — попадание сбило его с толку, заставило запаниковать.
Галент воспользовался преимуществом и лениво подошел к свертку с оружием, вынув из ножен меч, он пронзил напавшего на него человека. Раненый застонал и повалился на пол, Галент не стал тратить на него времени и убивать. Похоже, что это был тот самый инквизитор, с которым разминулся Галент в темном коридоре.
— Вот ведь у твари чутье, — пробурчал он, быстро разбирая сверток.
Раненый стонал за спиной, но не так уж и громко. Галент натянул на озябшие ноги носки и с удовольствием почувствовал, как шерсть согревает кожу. Божественное ощущение. Надев сапоги, он повесил ножны с клинками за спину, а метательные ножи — на грудь. Мешочек с монетами и украденными вещами Галент спрятал за пазухой. Теперь можно было и уйти.
Столярная мастерская располагалась рядом со складами, где хранилось дерево и некоторые ремесленные инструменты. Свалены они были в такую невозможную кучу, что тихо пройти этим путем не представляло возможным. На этот случай у Галента была веревка, с помощью которой он намеревался выбраться со второго этажа мастерской.
За оконным рамами никто не ухаживал, и они давно рассохлись. Галент не стал тратить времени и просто разбил стекло, закрепил за трубу отопления веревку и спустился вниз. Впереди возвышалась неприступная стена, за которой располагалось широкое, практически открытое пространство и последняя стена. Конечно же, должны были быть калитки, к ближайшей Галент и направился. Там располагалась сторожка псаря, у которого можно было позаимствовать угощение для собак.
Псарь спал и не имел ничего против монаха-отступника. Он пожелал счастливого пути Галенту своим храпом и милостиво простил его воровство. Псов кормили не в пример лучше людей — сочное мясо, мозговые косточки, из которых вышел бы знатный супец.
'Неудивительно, что владыка песьего воинства такой упитанный, объедает своих подданных, наглец' — подумал Галент и усмехнулся.
Галент покинул внутреннюю территорию монастыря и оказался на широком незастроенном пятачке земли, окруженном со всех сторону стенами. Отделяющая монастырь от Города стена представляла собой забор из досок, который защищал скорее прохожих от злых собак, нежели монахов от вторжения. Из темноты на беглеца выскользнуло несколько недобрых теней. Монах остановился и поманил собак, они его хорошо знали и привыкли брать угощение из рук. Галент недолго повозился с радостно тявкающими псами, угостил их и поторопился к забору.
Покинуть территорию монастыря оказалось не так уж и сложно, если не считать происшествия в мастерской. Это натолкнуло Галента на мысль, что если возникнет такая необходимость, он сможет проникнуть на любую территорию, как бы она не охранялась. Достаточно было подготовить план, изучить местность и все. Конечно, вопрос был в том, что изучить снаружи обстановку закрытых территорий довольно сложно. Галент знал свой монастырь, потому и смог сбежать.
Выбив несколько досок, Галент оказался на темной улице, которая углублялась в район Гончарни. Плесневелые дома слегка разгоняли мрак на улице, а другого освещения тут и не было. Несмотря на ночь, по улице бродили люди довольно зверской внешности. Монах не сомневался, что они заинтересуются его персоной, если увидят. Но скрываться в родной Гончарне Галент умел.
Из-за наступающего с моря холода плесень и грибы немного убавили свою яркость. В самой середине зимы эти растения совершенно замолкнут, и улицы Гончарни погрузятся в кромешную тьму. Что происходит в этой тьме, беглец знал не понаслышке. Он родился тут и семь лет своей жизни существовал в темно- синеватом мраке улиц района.
Галент пошел в обратную от Гончарни сторону, держа монастырь по левую руку. В том направлении располагались склады, а за ними уже и Старое Поле. Если ему повезет, он успеет отыскать какое-нибудь убежище до восхода солнца.
У него было несколько тайников в районе, но настоящего убежища он никогда не искал. Единственное место, где он смог бы сносно перетерпеть дневной свет, была заброшенная котельная,
