Поезд в Киев пришел с небольшим опозданием. Выскочив из душного вагона, Сергей оказался на привокзальной площади в шумной толпе. С лопатами и кирками на плечах, с деревянными наскоро сделанными носилками собрались сотни юношей и девушек. Раздалась команда: «Стройся!» Грянул духовой оркестр, над колонной взметнулось красное знамя.
– Куда это все? – успел спросить Сергей у девушки в красной косынке.
– Танцевать. Пойдем с нами, научим.
И только тут Сергей заметил плакат: «Все члены ОДН – на строительство школ!» Королев знал: ОДН Значит Общество «Долой неграмотность». «Вот и я хочу быть грамотным», – подумал он. Увидев уходящий трамвай, прыгнул в него. В Киеве Сергей не был восемь лет и сейчас с удивлением рассматривал его – красивый, полный зелени. Но улицы показались ему более тихими и менее людными, чем в Одессе.
Сергей задумался: «Куда пойти? К дяде Юре на Костельную, где он жил с семьей, или к бабушке Марусе, на Некрасовскую?!» Решил вначале навестить бабушку.
Вошел в дом тихо. Еще в открытую дверь, увидел бабушку, согнувшуюся над каким-то шитьем. Оставив у порога чемодан, нарочитым баском спросил:
– А не здесь ли живут Москаленки из города Нежина?
Мария Матвеевна, оторвавшись от шитья, вначале недоуменно смотрела на стоящего в передней Сергея, а потом, всплеснув руками, быстро-быстро заговорила:
– Сереженька, внук мой! Совсем взрослый. Молодец, что приехал. А я все хуже и хуже вижу.
Мария Матвеевна всплакнула.
Сережа стал еще больше похож на отца – тот же лоб, упрямый подбородок, те же спрямленные брови, и только глаза москаленковские – темные, как уголья.
– Ну что же мы стоим? Садись. Сейчас мы с тобой чайку попьем, – захлопотала Мария Матвеевва и ушла на кухню.
Сергей оглянулся. У бабушки, как много лет назад, в комнате стояла старая мебель еще из нежинского дома. Те же фотографии висели на стене. На одной из них он, Сергей, в костюмчике с кружевным воротничком и с игрушечным ружьем. Сергей невольно взглянул на свое отражение в зеркале: на него смотрел взрослый парень, одетый в легкую серую куртку, перешитую из старого пиджака отчима, темные штаны и черные ботинки, как говорят, последнего износа.
Вошла бабушка, поставила на стол знакомый с детства пузатый фарфоровый чайник с цветами на боках, две большие чашки с серебряными ложками и тарелку пирогов.
– Будто сердцем чувствовала, что у меня сегодня гость будет. Садись, садись! – и, обняв внука за плечи, посадила его спиной к фотографиям. Налила чай, пододвинула ближе пирожки.
– Учиться приехал! Это хорошо. Какая жизнь без учения, – неторопливо говорила бабушка. – Власть новая учит грамоте старых и малых. Не то, что при «царе-батюшке».
Не успела она договорить, как в дверях появился ее сын Юрий.
Юрий Николаевич Москаленко преподавал в одной из киевских школ. На Некрасовскую он забегал почти каждый день. У матери жила его дочурка. Юрий Николаевич с интересом рассматривал вставшего из- за стола паренька.
– Неужели Сергей? – удивлялся дядя. – Такой хлопец вымахал? Ну, здравствуй!
Мария Матвеевна пригласила сына за стол, налила чаю.
– Мы до тебя, Юра, рассуждали с Сережей об образовании. Всем, кто хочет учиться, – учись. Раньше этого не было– Сколько денег-то понадобится государству... А с другой стороны, образованный человек всему голова. Все дела пойдут быстрее и в гору... А это на пользу всему народу. А сколько мы с отцом, царство ему небесное, денег заплатили за ваше учение вначале в гимназии, потом в институтах. Сколько подарков пришлось сделать всяческому начальству, чтобы все шло гладко. Всех четверых надо обуть, одеть прилично. Спасибо скажи лавчонке, которая нас поила и кормила. Ты ее первым начал стесняться. Писал «купецкий сын», А кто мы были с отцом? Кажется, нынче это называется «мелкие лавочники»...
Впервые сын слышал от матери такие слова. И он заторопился.
– Извини, мама, у меня уроки. А ты, Сергей, будешь жить у меня, если не возражаешь. Жду.
Юрий Николаевич ушел, Мария Матвеевна проводила его взглядом и беззлобно сказала:
– Обидчивый стал. Тебе, Сережа, будет у него хорошо. А ты ешь, ешь...
Сергей с аппетитом ел пирожки, Мария Матвеевна сидела молча, наблюдая за внуком. Она любила тех, кто хорошо, быстро ел.
– Давно, бабуся, не ел таких вкусных пирожков.
– А ты знаешь, с чем они?
– Не знаю, но вкусно. Похоже на мясо.
– Похоже, ну и хорошо. Из редьки... Сколько лет учиться-то? Нелегко будет. Ну, ничего, ты парубок крепкий...
Вечером Сергей, как и обещал, пришел к Юрию Николаевичу. Дядя встретил его радушно, познакомил с дочкой. Подробно расспросил об одесской жизни, о сестре и отчиме.
– Мама преподает в средней школе и на курсах, а Григорий Михайлович – начальник все той же электростанции и тоже преподает.
– Это очень, очень хорошо, – заметил Юрий Николаевич. – В наше время жизнь трудна. За учебу тебе платить придется. Ты ведь не пролетарского происхождения, ведь только такие освобождены от платы за обучение. В институте не расписывай очень-то заработки родителей, – посоветовал практичный дядя.
Поздно вечером того же дня Сергей сел писать заявление в Киевский политехнический институт. «Прошу принять меня в КПИ. ...Окончил в настоящем году 1-ю строительную профшколу в Одессе. Отбыл стаж на ремонтно-строительных работах по квалификации подручного черепичника».
– Мать писала, что ты планер спроектировал, вот и об этом напиши, – подсказал Юрий Николаевич.
– Хорошо, – согласился Сергей. – А то я уже не знал, что писать дальше.
«Мною сконструирован безмоторный самолет оригинальной системы К-5», – написал Сергей. Далее он сообщил, что проект и чертежи, принятые одесским отделом ОАВУК, направлены на утверждение в Центральный отдел в Харькове, который в те годы был столицей Украины.
Прочитав написанное, Сергей счел нужным указать, что все необходимые знания по отделам высшей математики и специальному воздухоплаванию «получены... самостоятельно». Заканчивалось заявление так: «В силу вышеизложенного прошу дать возможность продолжить мое техническое образование». Перепечатав заявление на машинке, выправил опечатки, поставил подпись;
«С. Королев».
...Подав заявление, Сергей Королев несколько дней ходил в неведении: примут ли его в институт. В институте, как и в вузах всей страны, работала специальная комиссия, цель которой – дать дорогу в учебное заведение детям пролетариев, самим рабочим и крестьянам, участникам революции, гражданской войны. Став студентами, они освобождались от платы за обучесие. Затем рассматривались заявления трудовой интеллигенции. Данные о социальном происхождении проверялись путем предоставления различных справок, рекомендательных писем от организаций и учреждений. Было несколько таких писем и у Сергея Королева. Одно из них – от правления Киевского губотдела профсоюза работников просвещения: '19 августа 1924 года... Дано сие тов. Королеву Сергею, члену Союза рабпрос «No 13266, в том, что он командируется для поступления в КПИ в счет разверстки...»
В другом документе Одесская Губспортсекция охарактеризовала Королева «как энергичного, способного и хорошего работника, могущего принести большую пользу как по организации, так и по руководству планерными кружками».
На предварительной беседе с представителем комиссии ему сказали:
– Будем предлагать тебя, Королев, в последнюю очередь. Мозолей у тебя на ладонях нет и не воевал за народную власть. То, что планер проектировал, – это хорошо, учтем.
Сергей Королев ушел обиженный. Воевать он просто не успел, возраст не позволял, а мозолей нет – так что ж, от работы он не бегал.
Надо было ждать. Сергей решил осмотреть здание института, его аудитории. Хотелось с кем-то
