рассказывать о Гераклионе. Подробно, содержательно и бесстрастно.
Это помогало ему сооружать барьеры, которые, впрочем, ослабевали каждый раз, когда он смотрел на нее. Барьеры, которые понадобятся ему для того, чтобы пережить следующие несколько дней.
Софи откинулась на спинку сиденья, слушая, как Костас описывает порт Гераклион, историю и традиции города. Он очень любил здешние края. Но она чувствовала, что в нем произошла перемена. Он старался не глядеть ей в глаза.
Неужели она чем-то его обидела? Она не могла понять, чем именно.
Минут через двадцать они подъехали к огромному, современному дому. Он не был похож на те дома, которые Софи доводилось видеть. Взглянув на здание, она лишний раз убедилась в том, что Костас Паламидис очень богатый человек.
Машина остановилась, отрылись большие парадные двери, и из дома вышла женщина. Высокая, седая женщина, которая держала на руках маленького ребенка.
Костас распахнул дверцу и вышел из машины. Софи наблюдала, как он подошел к женщине и взял на руки ребенка. Девочке, наверное, было всего три или четыре года, решила Софи. У нее заболело сердце, когда она увидела бледное личико и ее лысую головку, свидетельство ее лечения. Она заморгала, пытаясь не расплакаться.
Дверца с ее стороны открылась. Она подняла глаза и увидела улыбающееся лицо Йоргоса, шофера.
Софи глубоко вздохнула, вышла из машины и зашагала к дому. Ей не хотелось мешать встрече родственников. Проходя мимо, она невольно скосила глаза на Костаса с дочкой. Вот он ей что-то прошептал, и девочка рассмеялась в ответ. Потом он повернулся, и Софи невольно остановилась — настолько поразила ее перемена, которая с ним произошла.
Когда он обнимал свою дочку, в его глазах было выражение любви. Он выглядел моложе, более волнующе, казался более живым. Широкая улыбка придавала ему вид человека, который мог бы привести Софи в смятение даже на расстоянии десяти метров.
Элени пошевелилась в его объятиях, и Софи посмотрела на маленькую, хрупкую девочку. Увидела ее огромные темные глаза, которые так сильно напоминали глаза ее отца.
Малышка долго глядела на нее. Потом протянула к Софи руки.
— Мата, — позвала она.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Софи с удовольствием пила кофе. Слишком сладкий на ее вкус, но сейчас именно такой ей и был нужен. Кофе постепенно согревал ее, все еще дрожащую от пережитого.
Она слышала удаляющийся стук высоких каблуков по гладкому полу холла. Слышала, как мать Костаса быстро говорит с сыном по-гречески.
Впервые Софи пожалела, что недостаточно хорошо знает этот язык. Она отказалась ходить на уроки греческого языка, когда поняла, что отношения ее матери и семьи в Греции вконец разорваны. Но теперь она многое отдала бы за то, чтобы понять, о чем миссис Паламидис говорит своему сыну. И еще больше — за то, чтобы узнать, какой ответ он ей дал.
Миссис Паламидис повела себя с Софии очень приветливо. Она была такой понимающей, так ей посочувствовала, извинившись за потрясение, которое испытала Софи, когда Элени назвала ее мамой... Миссис Паламидис проводила Софи сюда, в элегантную гостиную, чтобы та смогла отдохнуть.
Но теперь она удалилась, и Софи окажется наедине с Костасом. А потом — и с маленькой Элени.
Костас пошел укладывать дочку спать.
Тот миг, когда Элени взглянула на нее с таким волнением и назвала ее mama, не изгладится из ее памяти никогда. Софи вздрогнула. Она пришла в ужас. Почувствовала себя так, будто оказалась на месте своей покойной двоюродной сестры. Она ошеломленно перевела взгляд с девочки на Костаса и увидела на его лице такое страдальческое выражение, что поняла: он вспоминает о своей жене. И когда она это поняла, ей показалось, что у нее в груди поворачивают нож.
Почему он не сказал, что между ней и ее двоюродной сестрой есть сходство? Неужели боялся, что она откажется приехать в Грецию?
При мысли о собственной матери, глаза Софи наполнились слезами. Как бы ей, наверное, захотелось снова встретиться с семьей, которую она покинула много лет назад!.. Ее мама сочла бы как само собой разумеющееся, что при подобных обстоятельствах Софи вылетит в Грецию первым же рейсом. Несмотря на незатихающую боль, она позволила бы снова открыться старым семейным ранам, если бы это только помогло ребенку...
Софи не могла не подумать и о своем дедушке, который выздоравливал после удара где-то на этом же острове. Впрочем, здесь ее сочувствие не распространялось так далеко. Она считала, что человек, который отрекся от ее матери, мог бы жить и на другой планете, и ее это совсем бы не тревожило.
Заметив какое-то движение в дальнем конце огромной гостиной, Софи подняла глаза. В дверях стоял Костас, буквально заполняя дверной проем своими широкими плечами.
Она гордо выпрямила спину.
—Твоя мать ушла?
—Да. Мои родители живут в нескольких километрах отсюда.
Итак, они остались наедине. Она и Костас Паламидис. Но почему Софи так встревожилась при этой мысли?
Он пересек комнату и остановился возле дивана, на котором она сидела. Уселся на длинный кожаный диван напротив нее.
—Извини, — сказал Костас, — что твой приезд вызвал такие... сложности. Если бы я заранее подумал о подобной реакции Элени, я предупредил бы мою мать, попросил бы ее объяснить девочке все.
Его сожаление явно было искренним.
—Все в порядке, — прошептала Софи. — Это не причинило мне никакого вреда. Просто несколько неожиданно...
—Я уверен, что это было более, чем просто неожиданно. Ты побледнела как полотно. Я должен был...
—Это уже закончилось, — перебила она его. — Ты объяснил дочери, не так ли? Она не думает?..
—Нет. Я объяснил, что ты похожа на ее мать, потому что вы — двоюродные сестры. Теперь Элени понимает, что ты — особенная гостья, которая пересекла мир, чтобы повидать ее. Удивительно, что дочь быстро заснула: ведь она так разволновалась! Ей не терпится поиграть со своей, давно пропавшей, двоюродной тетей.
—Но, конечно... — начала Софи.
—Ты не откажешься провести с ней немного времени, не так ли? Она — единственный ребенок в семье, и ей очень одиноко. Из-за тяжелого лечения Элени лишена самого простого и необходимого — общения с другими детьми. И, конечно, ты вызываешь у нее вполне естественное любопытство.
—Я просто собиралась сказать, что, может быть, не останусь здесь надолго... — смутилась Софи. — Поэтому, наверное, мне лучше не вмешиваться в ее распорядок...
Но дело было не только в этом, призналась себе Софи. Ей почему-то не хотелось сближаться с этой семьей, с Элени и ее отцом. Вероятно, из-за суеверного желания не искушать судьбу, думая, будто она, действительно, может помочь ребенку? Или, возможно, из-за примитивного страха занять место покойной женщины, пусть и ненадолго? И это тут же заставило ее подумать о Костасе, а не об Элени.
Софи бросила на него быстрый взгляд из-под ресниц и обнаружила, что он внимательно смотрит на нее. Ее влекла к нему какая-то непреодолимая сила, сводя на нет, все предпринимаемые Софи, усилия не поддаваться его очарованию. Это влечение не на шутку пугало Софи, ведь она совсем не была готова справиться с ним.
