вещи.
Хейзл побледнела и с презрением бросила:
— Теперь я понимаю, почему тебя называют твердым как камень! Ты все это затеял лишь из за того, что я однажды назвала тебя мещанином!
— Не понимаю, о чем ты говоришь, — сердито ответил Лерой.
— Ты считал, что я нуждаюсь в хорошем уроке, не правда ли?
Лерой несколько смутился.
— Ну… был момент, когда я…
— Поздравляю! — перебила его Хейзл. — Ты преподал мне урок, который я не забуду до конца своих дней.
— Да о каком еще уроке ты говоришь?! — Лерой начал выходить из себя. — Ты можешь успокоиться на минуту и выслушать меня?
— Нет!
Лерой быстро приблизился к ней и схватил ее за плечи.
— Ты будешь слушать меня, даже если для этого мне придется запереть нас обоих в этой комнате, — мрачно сказал он.
Хейзл сверкнула глазами и попыталась вырваться из его рук. Но он был сильнее.
— Послушай, Хейзл, мы с тобой не должны вести себя так, — мягко принялся увещевать Лерой. — Позволь мне…
Таким голосом он разговаривал с ней прошлой ночью, когда Хейзл поняла, что влюбилась в Лероя. И, услышав его снова, она расслабилась, несмотря на то что ненавидела Лероя в эту минуту.
— Нет… — простонала она.
— Не знаю, что тебе сказала Изабелла…
— Отпусти меня! — сердито потребовала Хейзл, пытаясь вырваться.
Но Лерою не составляло никакого труда удержать ее.
— Выслушай меня.
Однако она продолжала вырываться, колотя руками по его широкой груди и повторяя:
— Отпусти меня! Отпусти! Отпусти…
Лерой поймал ее руки и строго сказал:
— Хейзл, это просто глупо.
Его прикосновение, как спичка, разожгло огонь, тлевший в Хейзл со вчерашней ночи, и этого она уже не могла вынести. Собрав все свои силы, она вырвалась, сделала шаг вперед и… наткнулась на комод. Слезы застилали ей глаза. Слезы ярости, убеждала себя Хейзл, со злостью смахивая их рукой.
— Хейзл!
Она резко обернулась и, потеряв равновесие, рухнула на кровать. Это взбесило ее еще больше.
— Убирайся к черту! — рыдая, выкрикнула она.
Лерой протянул ей руку. Хейзл отбросила ее, поняв лишь в последний момент, что он протягивает ей носовой платок. Она шмыгнула носом.
Лерой сел на край кровати и, с грустью глядя на Хейзл, снова предложил ей платок. На этот раз она схватила его и высморкалась.
— Я ненавижу тебя, — спокойно сказала она.
— Нет, — с улыбкой возразил Лерой. — Ты злишься на меня, но это пройдет.
Хейзл с трудом раскрыла ресницы, слипшиеся от слез.
— Нечего меня утешать, ты обманщик.
— Когда я обманывал тебя?
Когда заставил меня поверить в то, что любишь меня, мысленно ответила Хейзл. Сказать ему об этом она, разумеется, не могла. Тем более что Лерой был слишком осторожен, чтобы произнести вслух нечто подобное.
— Ты только этим и занимался с тех пор, как мы познакомились! Даже утаивал от меня свое имя, пока мог. Мне не следовало забывать об этом.
Лерой поморщился, но отрицать обвинения не стал. Воодушевленная Хейзл продолжила обличения.
— Ты, наверное, получил удовольствие, отплатив мне за старую обиду.
Лерой смотрел на нее в полном недоумении.
— Я… отплатил?..
— Мне, очевидно, надо благодарить Изабеллу Моррис за то, что она появилась здесь. Одному Богу известно, как далеко ты мог бы зайти…
У Хейзл глаза округлились от неожиданности, когда Лерой вдруг навалился на нее всей тяжестью своего тела. Хейзл чувствовала себя совершенно беспомощной, но это состояние было странно волнующим.
— О, думаю, мы оба знаем, насколько далеко я могу зайти, — улыбаясь, промурлыкал он. — Как далеко мы оба можем зайти, если уж быть совсем точным.
У Хейзл горело лицо. Лерой смотрел на нее в упор, словно ожидая, когда она начнет отрицать их страстные занятия любовью. Тело Хейзл трепетало в ответ на этот пронизывающий взгляд, отчего она готова была провалиться сквозь землю.
— Что ты пытаешься доказать? — напряженно спросила Хейзл. — Хорошо, я согласна, ты сильнее меня. Продолжай в том же духе.
Если Хейзл думала, что пристыдила Лероя, то она глубоко заблуждалась. Лерой мягко рассмеялся.
— Будем и дальше разыгрывать драму?
Он наклонился к ней так, что его губы едва не касались ее шеи. Но Лерой не поцеловал ее, и Хейзл стоило большого труда удержаться, чтобы не податься ему навстречу.
Она могла поклясться, что в ней не дрогнул ни один мускул, но Лерой все понял. Так было и минувшей ночью: он знал о ее каждом желании, хотя Хейзл не говорила ни слова.
— Какая ты все-таки лицемерка! — произнес Лерой и отстранился.
К ужасу Хейзл, из ее груди вырвался короткий стон отчаяния. Этого оказалось достаточно — руки Лероя тотчас крепко обвили ее тело.
Хейзл как сумасшедшая целовала его в течение целой минуты, но потом ею снова овладела обида, и она, отвернувшись, дала волю слезам.
— Хейзл, — взволнованно прошептал Лерой, — Хейзл…
Внезапно дата, проставленная на ее авиационном билете, перестала иметь какое-либо значение: Хейзл готова была идти пешком до Ла-Манша, вплавь пересечь его, питаться сухими корками и спать под открытым небом, лишь бы поскорее уйти от Лероя.
— Я уезжаю, — сдавленно промолвила она, свернувшись клубком на постели. — Ты можешь делать что угодно. Я уйду отсюда, как только соберу вещи. Сегодня же.
10
Вечером того же дня Хейзл уже была в доме Суортсов. На автоответчике было несколько сообщений. Лерой звонил пять раз. Последнее послание было от Гауэйна Маккея.
Хейзл решила позвонить ему, пока из нее не вышел пар. Гауэйн сразу снял трубку.
— Хейзл? Слава Богу! Что случилось?! Уэскер сходит с ума.
— Уэскер мерзавец, — холодно отчеканила она. — И ты не лучше.
— Я? — недоуменно проговорил Гауэйн.
— Ты обманом заставил меня поехать с ним во Францию! Знаешь, как это называется?
Хейзл услышала, как ее учитель неловко кашлянул.
— Да брось ты! Он уважаемый покровитель искусств. Речь же не идет о торговле белыми
