Он и в самом деле не мог проснуться и, как Андрей ложился, не слышал. Умотал его этот день. А с утра накатили утренние дела, и он как-то не рассказал Андрею об увиденном ночью. Ну да ладно, успеется. Андрей же, не дожидаясь его вопроса о том, чего ушёл так рано, сам сказал:
— А ну её! Дура-дурой. А я выспаться хотел.
— Ну и правильно, — согласился Эркин. — Чего в сенном, когда в кровати удобнее?
Андрей подозрительно посмотрел на него, но промолчал. А свой рассказ Эркин решил отложить на потом. За завтраком. Но тут пришёл Фредди. А при нём… нет, Фредди, конечно, всё понимает или пытается понять, но для такого… ещё шмальнёт сгоряча. С него станется.
Фредди был как всегда. И всё было как всегда. Только, вычистив Майора, он их работу не проверял, а сам заново, будто они не делали ничего, убрал и вычистил Резеду.
Эркин и Андрей поглядели друг на друга и поняли несказанное. Резеду продали. Эркин равнодушно пожал плечами, и они продолжили работу.
Закончив, втроём поднялись в номер. И всё шло своим чередом. Фредди и Андрей тщательно побрились, как бы не замечая Эркина, потом переглянулись и дружным совместным натиском выпихнули его из душа.
— Надоели твои игры.
— Скучно живёте, — пожал плечами Эркин и стал вытираться.
— Как умеем, — заржал Андрей. — Верно, Фредди?
Фредди кивнул. Эркин вспомнил виденное ночью и выскочил из ванной, чтобы спокойно отсмеяться.
А потом завтракали и говорили уже об играх. Что много местных записалось, там есть сильные борцы. На ножах вряд ли. Пырять — не метать. Совсем по-другому рука идёт.
— Ладно, — встал Андрей. — Сегодня мы побежали.
Эркин кивнул и встал.
— Удачи, — проводил их Фредди.
— И тебе, — улыбнулся Эркин.
На лугу Дженкинса уже кипела суматоха. Берт Рестон с мегафоном выкликал участников. В сегодняшней бригаде судей были только цветные. В основном, местные, немолодые, опытные, видавшие всякие виды пастухи, работники гаражей, боен, железной дороги… Вчера они очень внимательно следили не столько за соревнованиями, сколько за работой судей. И сегодня — все в чистых, отглаженных до хруста рубашках — занимали свои места, старательно соблюдая невозмутимость.
Метания ножей проводились там же, где и вчерашние стрельбы. Только перед мишенями теперь были проведены по земле линии, отмеченные цветными флажками с крупными белыми цифрами. Первая в десяти футах, и дальше через каждые три фута.
Выстроив участников, Берт напомнил им, что пьяные не допускаются, и предложил тем, кто сильно после вчерашнего или успел начать, уйти сразу.
Строй остался неподвижным, и из-за судейского стола встал гаражный рабочий из 'Примы' — жилистый полунегр-полуиндеец с сильной сединой в волосах — и без всякого мегафона рявкнул на весь луг:
— Я им хрен постою! Ща сам помогу выйти!
Его жёсткий кулак был хорошо известен всем местным цветным, и строй несколько поредел.
— Шпана уполовинилась, — усмехнулся Фредди.
Джонатан кивнул. Они стояли в толпе зрителей, оглядывавших всё происходящее несколько смущённо. Всё-таки скачки, стрельба, даже конное мастерство — это привычно и понятно. А здесь… Даже непонятно, на кого ставить.
Берт ещё раз проверил участников, положил списки на судейский стол и перешёл к правилам.
Вызывают по пять. Встают на первую черту и по сигналу кидают. Кто не попал в мишень, может идти гулять, заступившие за черту — тоже, остальные по сигналу пошли вытащили свои ножи и перешли на вторую черту и так далее. Считают номер черты и по мишени, куда попал. Сразу и дальность, и меткость. Кидать только по команде. Идти вытаскивать тоже по команде. Командуют судьи. Если остался на черте один или двое, то ждут, пока на эту черту пятеро наберётся. Ждать здесь же. Вон у того флажка. Нет, глотнуть нельзя.
— Я им хрен глотну! — опять взорвался тот же судья.
Джонатан быстро оглядел строй. Светлая шевелюра Андрея вызывающе бросалась в глаза, как и вся его ставшая по-мальчишески нескладной фигура. Нелепо болтающиеся руки, торчащие углами плечи, растерянная улыбка…
— Вы на кого ставите, Бредли?
— Разумеется, на своих.
— Индеец со шрамом и белый мальчишка?
— Да.
— И ваш прогноз?
— Первая десятка.
— Никогда! Пять к одному, их обставят.
— Идёт. И сколько?
— Сотня!
— Согласен.
— Рискуете, Бредли. Вы, может, скажете, что и первым ваш будет?
— Кто?
— Мальчишка.
— Хотите поспорить?
— Первым он не станет. Десять к одному, ставлю двадцать.
— Присоединяюсь. Ставлю сотню. Вы, Бредли?
— Принимаю.
— Индеец обгонит мальчишку. Спорим?
— Спорю. Будет наоборот.
— Пять к одному. Десятка.
— Принимаю.
Диалог стремительно ускорялся. По мере того, как приближалось начало, азарт всё больше туманил головы. Зрители заключали пари, взвинчивая друг друга. Джонатан поискал глазами Фредди — их давно уже оттёрли в разные стороны. Ну, правильно, Фредди среди старших ковбоев. Там своя игра.
Вызвали первую пятёрку. Ну, началось.
Свист и хохот сопровождали каждый бросок. Цифры-то знали все. Берт передал мегафон старшему судье и сел заполнять протокол.
Из первой пятёрки на вторую черту перешли трое. Второй бросок, и остался один. Теперь ему ждать, пока до третьей дойдут ещё четверо.
Из второй пятёрки до третьей черты не дошёл никто.
Подошёл Старцев. Весело поздоровался с Джонатаном.
— Вы опоздали, чтобы отговориться от пари тем, что не видели строй, не так ли, капитан?
— Вы удивительно проницательны, Бредли. Но, если честно, я просто не рассчитывал на такую организованность.
— Но играть не будете.
— Боюсь за свою репутацию.
— А именно? — приподнял брови Джонатан.
— Дважды у Бредли не выигрывают, — улыбнулся Старцев.
Они рассмеялись.
В третьей пятёрке были Эркин и Андрей.
Мальчишескую развинченность и угловатость Андрей сохранял до последнего и, только уже стоя на черте и держа на ладони нож, отбросил маску. Ставки уже давно сделаны, так что игры он Фредди не
