что Марк не способен на такое сумасбродство. Комиссии по этике это может очень сильно не понравиться.
— При чем тут Комиссия по этике? — возмутилась Лиз. — Конечно, на такие вещи она смотрит без особого удовольствия, но вы ведь его брат!
— О да! — со странным выражением произнес он, отворачиваясь к окну. — Брат, который в данный момент сильно осложняет ему жизнь и может испортить карьеру. Известный финансист, сын и наследник знаменитого историка — и насильник!.. Думаете, Марку нужен такой брат? Куда приятнее быть родственником успешного дельца, чем подозреваемого в преступлении!
В его голосе прозвучало столько горечи, что Элизабет невольно почувствовала желание как–то подбодрить его. Она осторожно прикоснулась к его руке.
— Вы читали газеты?
— Да, имел это сомнительное удовольствие и узнал о себе много нового и интересного. Газеты утром заботливо принесли в мою камеру — никогда не думал, что в Ярде такой отличный сервис! Если бы у них еще подавали приличный бекон, я бы с наслаждением остался на пару недель…
— Не стоит обращать внимание на статьи, — горячо заверила Лиз. — Разумеется, на этот повод репортеры накинулись, словно коршуны. Когда обвиняют такого человека, как вы, всегда поднимается большая волна. Вы же не можете не понимать, какой прекрасной мишенью являетесь для всех злобных неудачников в этом городе! Но обычно все быстро проходит — а теперь пройдет тем быстрее, поскольку вас скоро оправдают. Я уверена, что, несмотря ни на что, Марк обязательно возьмется защищать вас. Он просто не может поступить иначе! И он прекрасный специалист, в этом не может быть никаких сомнений. Кроме того, вы ведь… не делали этого, правда?
Еще до того, как она закончила говорить, Элизабет поняла, что в глубине души совершенно уверена в том, что Роберт Уотсон не насиловал девушку. Она вряд ли смогла бы объяснить, почему именно так считает. Но, скорее всего, потому, что Лиз не в силах была даже представить женщину, отказавшую ему. Это казалось попросту невероятным.
Он обернулся от окна и снова наградил ее долгим взглядом — на этот раз абсолютно серьезным. Роберт ничего не ответил, но его рука вдруг слегка сжала ладонь девушки, словно благодаря ее за участие.
— Вы весьма преданы моему брату, мисс Смолвуд, — сказал он. — Надеюсь, он ценит вас по достоинству. Что же касается меня, то я вполне понимаю, почему он не желает общаться со мной сейчас, а также с пониманием отнесусь и к тому, что он вряд ли пожелает рискнуть ради меня карьерой. Таких слабостей, как защита родственников, профессиональным юристам чаще всего не прощают, — и нужно обладать огромным запасом прочности, чтобы выстоять против молчаливого осуждения коллег. Выступать защитником члена собственной семьи чрезвычайно неэтично — Марк это прекрасно знает и, я уверен, расскажет об этом и вам. В конце концов, он ведь предпочел не связываться сегодня с моим гиблым делом.
— Нет, вы не понимаете! — задохнулась от возмущения Элизабет. — Вы что, действительно решили, что он просто прячется и поэтому не приехал внести за вас залог? Он отключил телефон, потому что сейчас находится в больнице у сэра Ричарда!
Лицо Роберта моментально изменилось, на нем проступила тревога.
— Что с отцом? — резко спросил он.
— У него случился сердечный приступ, и его госпитализировали, — торопливо заговорила Лиз. — Марк уехал к нему из конторы, как только узнал.
— В какую больницу?
— Не знаю… Марк сказал, что сэр Ричард вне опасности, хотя состояние у него все еще тяжелое…
— Коулман–стрит, шестнадцать, — предельно корректно объявил шофер, останавливаясь у тротуара.
Замолчавший Роберт о чем–то явно напряженно размышлял. Он вышел из такси и протянул девушке руку, но при этом подал знак таксисту, чтобы тот не уезжал.
— Наверное, отца увезли в Роял госпиталь, его уже однажды помещали там на некоторое время, — сказал он. — Боюсь, мисс Смолвуд, я вынужден откланяться и отказаться от чести сопровождать вас в контору Марка. Понимаю, что это крайне невежливо, но прошу вас меня понять: я еду к отцу.
— Такое чувство, что я попала в один из романов Джейн Остин! Не беспокойтесь, мистер Дарси, я прекрасно знаю дорогу, так что заблудиться мне не грозит. Да и вероятность того, что из лифта меня похитят, тоже приближена к нулевой, — с легкой иронией отозвалась Лиз, порылась в своем кошельке и протянула ему несколько купюр. — Вот, возьмите.
Он недоуменно приподнял бровь.
— У вас же нет с собой бумажника, — смущенно напомнила она. — А таксисту придется заплатить. И вам еще предстоит как–то добираться в госпиталь.
Не дожидаясь ответа, она сунула ему в руку деньги и почти побежала прочь. Элизабет уже была в дверях здания, когда он ее окликнул:
— Мисс Смолвуд!
Роберт еще не сел в ожидающее такси и стоял рядом с ним, держа руки в карманах, — уверенный, спокойный и совершенный в своем идеальном костюме и при галстуке. Его взгляд показался Лиз неожиданно теплым, как будто из–под панциря бизнесмена проступило что–то мальчишеское.
— Мне показывали фотографии этой девицы, которая меня обвиняет… — Он сделал паузу, и Элизабет почувствовала, что снова попала в гипнотический плен его синего взгляда. — Я даже не знаю ее. — Он еще помедлил и вдруг улыбнулся. — Еще раз спасибо вам за помощь! Надеюсь, мне выпадет честь позже встретиться с вами!
Лиз удалось перевести дыхание, только когда такси скрылось за углом. А потом она вдруг ощутила, как с души свалился камень. Конечно же, он этого не делал! И Марк обязательно возьмется за подготовку его дела к суду — и, как обычно, благодаря его мастерству семейный поверенный с блеском выиграет это дело!
4
— Ты понимаешь, в какое положение меня поставила? Ситуация и так непростая — а тут эта твоя благотворительность! Не понимаю, что заставило тебя сделать эту глупость?! Ты не должна была ничего предпринимать, не посоветовавшись со мной! Неужели ты до сих пор не понимаешь, что, раз ты моя помощница, каждое твое действие теперь рассматривают и в связи со мной?!
Марк злился. Он с самого утра ходил по кабинету, нарезая круги, как всегда делал, когда у него что–то не получалось. Элизабет, сидевшая за своим столом, смотрела на его метания, чувствуя, как в ней поднимается волна возмущения. Откровенно говоря, она ожидала от любимого скорее поощрения, чем порицания, и его гнев стал для Лиз полной неожиданностью. Она–то пребывала в блаженной уверенности, что сделала все именно «правильно», в соответствии с собственными воззрениями Марка, а оказалось, что теперь числится чуть ли не в преступницах, злостно скомпрометировавших «великого Уотсона»!
— Я не понимаю, из–за чего ты так сердишься. — Она пожала плечами, старательно пряча негативные эмоции. — Я всего лишь внесла залог за твоего брата, чтобы его выпустили из тюрьмы. И ничего более!
— Ничего более! — Марк повернулся в ее сторону и всплеснул руками. — А того, что все дневные газеты поместили твое фото рядом с Робертом, по–твоему, недостаточно?
— Можно подумать, что они сфотографировали меня у него в постели! — невольно огрызнулась Элизабет. — Кто–то же должен был внести залог за твоего брата! В конце концов, считай, что я действовала как частное лицо. Ведь вытащить его из каталажки мог кто угодно!
— Кто угодно, но не ты! — отрезал Уотсон. — Мне, наверное, следовало сказать тебе, что нельзя ничего предпринимать без моего одобрения, но как–то не пришло в голову, что ты ввяжешься в это дело!
— Да что такого я сделала? — наконец возмутилась девушка. — Я всего лишь внесла деньги в качестве залога!
— Всего лишь! — Он подскочил к ее столу и, схватив один из конвертов, пришедших с утренней почтой, потряс им над головой Элизабет, прежде чем швырнуть обратно. — А это как понимать прикажешь? Чек на твое имя, выписанный моим братцем!
— Естественно, он выписал чек! — повысила голос Лиз. — Между прочим, я заплатила собственные деньги — по–твоему, он не должен был мне их возместить?!
