Бросив догорающий конверт на решетку, Митч вернулся к Карли и, опустившись рядом с ней на колени, взял ее за руку. Они вместе наблюдали за тем, как последние кусочки бумаги скручиваются и превращаются в пепел.
Когда все закончилось, он взял в ладони ее лицо и вытер большими пальцами ее мокрые щеки. Их взгляды встретились, и одобрение, которое она прочла в зеленых глубинах его глаз, наполнило ее сердце надеждой.
— Ты правильно поступила, Карли, — сказал он. — И двенадцать лет назад, и сейчас.
Карли почувствовала, как внутри нее загорается искорка счастья.
— Выходи за меня замуж, Карли. Не ради наследства. Не ради Рэтта. Стань моей женой, потому что ты научила меня поступать правильно. И позволь мне любить тебя. Благодаря тебе я научился любить.
От чувств, захлестнувших Карли, у нее перехватило дыхание. Взяв в ладони его лицо, она провела, большим пальцем по его губам, и Митч поцеловал его кончик.
— Ты всегда умел, Митч. Семья для тебя всегда была на первом месте. Я тоже тебя люблю и согласна выйти за тебя замуж. Ради Рэтта. Но главным образом ради себя самой.
ЭПИЛОГ
— Что это? — спросила Карли, подойдя к двухместному шезлонгу, на котором лежал Митч. Они проводили свой медовый месяц на вилле на острове, принадлежавшем «Кинсейд круиз лайн».
Митч бросил конверт на столик.
— Письмо от моего отца. Нотариус передал его мне перед тем, как мы покинули Майами. Я прочитаю его позже. Прямо сейчас у меня есть дела поважнее. — Он окинул недвусмысленным взглядом прелести жены, прикрытые крошечным черным бикини, которое он подарил ей утром. — Например, начать наш медовый месяц. Но для этого ты нужна мне обнаженная. — Он потянулся к застежке ее бюстгальтера, но Карли, ухмыляясь, хлопнула его по руке.
— Потерпишь. Сначала письмо. Мы итак ждали целых девять месяцев. Уверена, ты сможешь потерпеть еще пять минут.
Митч улыбнулся. Эта женщина любила бросать ему вызов. Внутри у него все звенело от желания. Они с Карли поженились через две недели после того, как она во второй раз приняла его предложение, и он до сих пор не мог ею насытиться. Условленный в завещании год наконец прошел, и они, не теряя времени даром, поручили Рэтта заботам бабушки и дедушки и отправились отдыхать.
— Что ж, будь по-твоему. — Митч схватил ее за руку и уложил рядом с собой на шезлонг. Он медлил, боясь, что их блаженство может нарушить неприятный сюрприз.
Впрочем, благодаря отцу — и Карли — его жизнь стала полной, семейный бизнес под руководством Рэнда процветал, а Надия наконец забыла о своем неудачном раннем замужестве и обрела смысл жизни.
— Митч, давай открывай. Что бы там ни говорилось, мы справимся с этим вместе.
Почерпнув сил в карих глазах женщины, которую он любил больше всего на свете, Митч вскрыл печать и дрожащими руками развернул письмо.
Карли рассмеялась.
— Так это ему мы обязаны нашим счастьем?
Улыбаясь, Митч бросил письмо на столик, — В этом весь отец. Когда все получается как надо, хвалится своими заслугами. Когда все летит к чертям собачьим, выписывает чек на кругленькую сумму и отправляет кого-нибудь — преимущественно меня — расхлебывать кашу, которую сам заварил. Правда на этот раз каша оказалась просто объедение, — усмехнулся он.
— Похоже, он верил, что Марлен его любила.
Голос Карл и прозвучал как-то неуверенно.
— А у тебя были какие-то сомнения?
Она вздохнула.
— Да. Я никогда не рассказывала тебе, что после смерти Марлен нашла се дневник. В нем она подробно расписала, какие шаги собиралась предпринять, чтобы женить на себе твоего отца. Она всегда утверждала, что любит его, но, прочитав ее дневник, я в этом усомнилась. Кроме того, она взяла деньги, которые Эверетт дал ей в качестве отступных.
Митч убрал ей за ухо прядь волос.
— Думаю, она взяла эти деньги и написала завещание, потому что испугалась мести моего отца. Когда Марлен сообщила ему о своей беременности, Эверетт рвал и метал. Он заявил, что ей не видать денег Кинсейдов как своих ушей. Поклялся, что она пожалеет о своих поступках. А затем он послал меня откупиться от нее. Наверное, она подумала, что он сделает что-то ужасное. По правде говоря, я и сам считал его способным на это.
— Печально, что мы думали о них самое плохое.