Они шли по принарядившейся в сиреневый вечерний убор степи. Свининников говорил о любви, обвенчанной с тяжелыми испытаниями. И в этом недоучившийся студент не мог удержаться от слащавой патетики. Леся думала: «Виктор был позавчера. До города ему — три дня. Должен успеть. Не имеет права не успеть».
— Послезавтра ваш день, Михаил, — говорила Леся Свининникову. Они шли по степи, сиреневой от заходящего солнца. Воздух казался настоянным на запахе спелых хлебов, был густым и прозрачным.
Свининников тяжело ступал коваными сапогами, вдавливая в пыль полевые цветы. Он был чисто выбрит, подтянут.
— Вот скоро и расстанемся, Леся, — сказал он. — Когда-то теперь свидимся? Очень вы мне пришлись по сердцу…
Степи подступили вплотную к городу. Прямо у околиц окраинных домов начинались разливы ржи. Рожь стояла высокая, в рост человека, тяжелый колос гнулся к земле. Синими искорками вкрапливались в желтизну колокольчики. Скоро уборка, придут мужики с косами, ляжет рожь под косой на горячую, насквозь прогретую солнцем землю. А пока стоит не шелохнется под едва приметным степным ветерком.
В нескольких километрах от города дорога ныряет в глубокий овраг. Овраг ни обойти, ни объехать: крутые склоны, непролазный кустарник. С противоположной городу стороны ползет по пологому склону, а потом круто поднимается вверх.
Здесь идеальное место для засады. Это знал Петренко, но это же знал и Свининников. Бандиты одолевали овраг небольшими группами под прикрытием пулеметных тачанок. Но не прогремел ни один выстрел, не шевельнулся ни один куст. Банда, наконец, выкатилась из оврага и поползла по дороге струящейся лентой: всадники, повозки, пешие. Миновав опасное место, бандиты и их вожаки на какое-то время забыли об осторожности. Строгий порядок был нарушен, смешались в обычную толпу пулеметные тачанки. После крутого подъема не так просто было развернуть тачанки к бою.
Здесь, в ровной как стол степи, отряд особого назначения, коммунисты и комсомольцы встретили бандитов. Они лежали в хлебах много часов подряд, ожидая непрошеных гостей. Вереница тачанок и конников втянулась в засаду, как змея в бутылку. И тогда ударили взахлеб пулеметы. Они в считанные мгновения размочалили голову и хвост колонны, вышибли бреши в ее боках. Звонко хлопали винтовочные залпы. Бывшему унтер-офицеру Супруну, ныне красному инструктору, удалось все-таки кое-чему научить чоновцев. Захваченный горячкой боя, он лихо командовал: «Прицел — постоянный… залпом…»
Потом чоновцы, городские рабочие, горстка красноармейцев, коммунисты поднялись в атаку. Это была страшная атака: штыки довершили то, что не успели пулеметы.
Виктор Сторожук и ребята из мастерских искали Ларису Они осмотрели каждого убитого и раненого, обошли пленных. Один из бандитов сумрачно процедил:
— Панночка з Кыева на хутори зосталысь…
Прибежал Петренко.
— Свининникова не видели?
— Нет…
— Ушел, гад! Виктор, на коней и — за ним!
Наспех собранная группа — Петренко, Сторожук, чекисты и чоновцы — унеслась в степь. Гулко стонала земля под неистовым карьером. Группа неслась туда, где пламенело солнце.
Не успели.
Неподалеку от хутора Стригуна, на перекрестке степных дорог Петренко и Сторожук наткнулись на изуродованное бандитскими саблями тело девушки.
…Петренко сказал:
— Похороним в городе, как бойца революции. Здесь поставим камень с надписью. Чтобы годы прошли, а новые люди шапки снимали перед ее светлой памятью!
— Я его догоню, — сказал комсомолец председателю ЧК.
— Возьми ребят с собой, бомбы и патронов побольше, — посоветовал тот. И очень по-штатскому добавил: — Не смею задерживать…
Виктор возвратился в город через несколько дней. Он пришел к Петренко хмурый, отрешенный от всего — глаза лихорадочно блестели, рука на перевязи. Молча положил на стол чекиста саблю атамана. Петренко не стал ни о чем расспрашивать. Он повертел саблю, протянул было Виктору: «Возьми». Потом передумал:
— Пусть пока у меня побудет. Вручим тебе торжественно, перед строем и надпись сделаем, чтобы память была…
Владимир Малов
Академия «Биссектриса»
«Академия наук — по понедельникам и средам с 17 часов».
(Табличка на двери шестого класса «А». Повешена 16 сентября 2058 года. На этой же двери вырезано ножом слово «Биссектриса»)
Утро начинается в нашем городе так же, как и во всех таких городах. Солнце выползает из-за горизонта, словно кто-то невидимый тащит его за собой на веревке. Летом первые солнечные лучи скользят по зеленым листьям, а если зима — освещают выпавшие за ночь снежинки, и тогда снежинки тоже начинают светиться, сами становятся маленькими солнышками.
А на крышах домов солнечных лучей уже дожидаются зоркие глаза фотоумножителей. И когда лучи, наконец, доберутся и до них, утро уже в самом разгаре. Сонные дома оживают. Автоматика срабатывает — распахиваются задернутые на ночь шторы, в комнатах звучит легкая, почти невесомая музыка, и мигом слетают остатки сна, а в столовой уже вкусно дымится завтрак. А потом каждый из нас прощается с родителями и, взяв портфель с учебниками и видеолентами, на которых ежедневно записываются для повторения все школьные уроки, выходит из дома в это ласковое от солнца утро.
Если на улице осень, под ногами шуршат опавшие листья — утром их еще не успели убрать. Шагать по ним легко и приятно, и идти хочется долго-долго, но школа — вот она уже, совсем рядом. И во дворе ее тот же мягкий ковер из листьев, до самого входа в главное здание.
Зимой прокладываешь себе дорожку в снегу, а за тобой тянется длинный и узкий след; и такое тоже бывает только по утрам; когда возвращаешься из школы домой, улицы уже успевают очистить от снега, и тротуары снова блестят под ногами разноцветными пластиковыми плитами.
И каждый из нас живет от школы в двух шагах. Городок наш маленький, каких на Земле тысячи. Несколько десятков ровных и прямых улиц, иногда перпендикулярных, иногда сходящихся под острым углом. Уютные площади. Разноцветные и разноэтажные дома.
Солнце карабкается по небосводу. Еще ни разу я не видел, чтобы в нашем городе утром не было солнца. Погодой стараются управлять так, чтобы дожди и снега над ним шли только по ночам, когда на улицах все равно никого нет. Взрослые говорят, что в городе это очень хорошо, а мне бывает иногда чуточку грустно: ведь это страшно здорово — попасть под неожиданный дождь, спасаться от него бегством или просто поиграть под дождем в футбол, как это частенько случалось, наверное, моему отцу, когда он сам был мальчишкой. А удается нам такое не часто. Удовольствие вымокнуть под дождем взрослые все-таки предусмотрели — в зеленом парке для отдыха, кольцом окружающем город, погодой не управляют, и дождь начинается там тогда, когда над парком сами собираются тучи. Но парк большой — совсем как дремучий лес в сказках, и там можно даже заблудиться — нас редко пускают туда одних. Зато по вечерам, засыпая, я то и дело слышу за окнами шорох дождя, похожий на шуршание осенних листьев, когда разбрасываешь их
