раздражение, — однако Думбльдор умер, Гарри. Его больше нет.
—
— Милый мальчик… даже Думбльдор не может вернуться из…
— Да я и не говорю… Ладно, вам не понять. В общем, мне вам сказать нечего.
Скримжер помялся, а затем произнес деликатным, с его точки зрения, тоном:
— Понимаешь, Гарри, министерство обеспечит тебе беспрецедентную защиту. Я с радостью предоставлю в твое распоряжение двух-трех авроров…
Гарри рассмеялся.
— За мной охотится сам Вольдеморт — никакие авроры его не остановят. Так что спасибо за предложение, но… нет.
— Иными словами, — сказал Скримжер, теперь уже очень холодно, — то, что я предложил тебе на Рождество…
— Что? Ах да… рассказывать всем и каждому, какие вы молодцы, в обмен на…
— Спокойствие общества! — рявкнул Скримжер.
Мгновение Гарри молча смотрел на него.
— Вы освободили Стэна Стражера?
Скримжер побагровел и сделался невероятно похож на дядю Вернона.
— Я вижу, ты…
— Целиком и полностью человек Думбльдора, — перебил Гарри. — Да. Это точно.
Еще секунду министр яростно взирал на него, потом отвернулся и без лишних слов захромал прочь. Перси и остальная свита поджидали его, нервно поглядывая на рыдающего Огрида и Гурпа, которые пока не вставали с места. Рон и Гермиона спешили к Гарри; Скримжер прошел мимо них. Гарри повернулся и медленно побрел дальше. Друзья нагнали его под буковым деревом, в тени которого они втроем часто сиживали в более счастливые времена.
— Чего хотел Скримжер? — шепотом спросила Гермиона.
— Того же, что и на Рождество, — пожал плечами Гарри. — Выведать тайны Думбльдора и сделать из меня своего нового плакатного мальчика.
Рон секунду боролся с собой, а потом громко взмолился, обращаясь к Гермионе:
— Слушай, можно я сбегаю накостыляю Перси?
— Нет, — твердо ответила она и схватила его за руку.
— Жалко, мне бы так полегчало!
Гарри засмеялся. Даже Гермиона чуть-чуть улыбнулась, но тут же посерьезнела, взглянув на замок.
— Не могу представить, что мы можем сюда не вернуться, — почти прошептала она. — Неужели «Хогварц» закроют?
— Может, и нет, — отозвался Рон. — Согласитесь, тут не опасней, чем дома. Теперь везде одинаково. Пожалуй, «Хогварц» даже надежнее, здесь столько колдунов. Как ты думаешь, Гарри?
— Я в любом случае сюда не вернусь, — ответил Гарри.
Рон вытаращил глаза, но Гермиона лишь грустно вздохнула:
— Я так и знала. Что же ты будешь делать?
— Сначала вернусь к Дурслеям — так хотел Думбльдор, — сказал Гарри. — Ненадолго, а потом уйду от них навсегда.
— Но если не в школу, то куда?
— В Годрикову лощину, — пробормотал Гарри. Эта мысль пришла ему в голову в ночь смерти Думбльдора. — Для меня все началось именно там. И мне почему-то кажется, что я должен там побывать. Я давно хотел навестить могилы родителей.
— А дальше? — спросил Рон.
— Дальше надо искать окаянты, — Гарри посмотрел на белую гробницу Думбльдора за озером, отражавшуюся в воде. — Он так хотел, потому и рассказал мне о них. Если он прав — а я в этом уверен — окаянтов осталось четыре. Я должен найти их и уничтожить, а уж после взяться за седьмую часть души Вольдеморта, ту, которая живет в его теле, потому что именно мне предназначено его убить. А если по дороге мне попадется Злодеус Злей, — прибавил Гарри, — то тем лучше для меня и тем хуже для него.
Они замолчали. Толпа почти разошлась, те, кто еще задержался, обходили далеко стороной монументального Гурпа — он по-прежнему обнимал Огрида, чьи горестные рыдания громко разносились над озером.
— Мы будем с тобой, Гарри, — сказал Рон.
— Что?
— У твоих дяди и тети, — пояснил Рон. — И потом тоже, где захочешь.
— Нет, — сразу ответил Гарри; он ничего подобного не ждал и хотел, чтобы друзья поняли: в это опасное путешествие он должен отправиться один.
— Как-то ты говорил, — тихо промолвила Гермиона, — что если мы захотим, у нас есть время отступиться. Мы не захотели, верно?
— Мы с тобой, что бы ни случилось, — заверил Рон. — Но только, друг, сначала, до всякой Годриковой лощины, тебе придется заглянуть к нам.
— Зачем?
— На свадьбу Билла и Флер, забыл?
Гарри потрясенно смотрел на него; то, что на свете еще существуют такие простые, человеческие вещи, как свадьба, казалась немыслимым — и одновременно прекрасным.
— Да, такое нельзя пропустить, — сказал он наконец.
Он привычно стиснул в руке фальшивый окаянт. Перед ним простирался темный извилистый путь, ему неизбежно предстояла последняя встреча с Вольдемортом — через месяц, год или десять лет, — и все же при мысли, что у них с Роном и Гермионой есть в запасе по крайней мере один золотой денек, на сердце у него полегчало.
Конец
(OCR SergeyAl www.i-text.narod.ru)
