Глава первая
День был хмурым, ветреным и дождливым. Тяжелую облачность быстро несло с юго-запада; пролетая над головами бойцов, клочки серых облаков цепляли острые горные вершины.
– Ну, что за гадская погода!? – кряхтел замыкающий, в задачу которого входил обзор заднего сектора. – Из-за нее лишились всего: спокойного перелета на 'вертушке'; сухой одежды, нормальных привалов, горячего чая…
Вряд ли кому-то в чеченских горах пришло бы в голову висеть на хвосте и выслеживать усиленную группу хорошо вооруженных спецназовцев. Да еще в такую хреновую погодку. Однако обязанности надлежало выполнять; к тому же выручала привычка – не первый год мотался с парнями по горам да лесам. Вот и оглядывался через каждую минуту, рискуя при этом поскользнуться и проехаться на заднице добрую сотню метров вниз по раскисшему склону.
Вообще-то по специальности он был снайпером, и как поговаривали – неплохим. Вырос в одном из поселков западносибирской тайги, с оружием ладил с детства. С детства же отец приучил к охоте, к лесу, к тяготам и лишениям походной жизни… Потому сейчас даже при коротком взгляде на его обмундирование, снаряжение или оружие, любой мог тотчас приметить недюжинную хватку и подход к делу настоящего сибирского мужика. Каждый ремешок, каждая застежка подогнаны под фигуру и размер; ни одной лишней детали. Пластмассовый приклад СВД-С сложен; винтовка висит за спиной стволом вниз; пламегаситель с пятью продольными прорезями надежно схвачен презервативом зеленоватого (!) оттенка; выдвижная бленда закрывает объектив оптики, и, тем не менее, прицел целиком укутан целлофаном…
Похоже, и командир сумел разглядеть в нем качества цельного, правильного человека, оттого и ставил замыкающим – все же работенка требовала ответственности, опыта и наметанного глаза.
Да, командир у них был особенным человеком. Не такой уж и старый по сравнению с командованием бригады – лет двадцать семь. Немногословный, деловой и прожженный. Успевший немало повоевать…
Поправив на плече ремень винтовки, сержант улыбнулся, припомнив знакомство с этим человеком, когда с группой таких же салаг прибыл после подписания первого контракта в бригаду специального назначения. Старшина роты живенько их построил, доложил стремительно подошедшему коренастому капитану. А тот, не мудрствуя лукаво, сходу огорошил:
– Итак, отныне вы бойцы спецназа. Посему засуньте в жопу все свои желания. Все! Кроме одного: желания выжить. Но не просто сохранить свою никчемную жизнь, а выжить ради выполнения поставленной мной задачи. Я научу вас выживать в любых условиях. Командиры взводов мне помогут. А потом вы скажете за эту науку спасибо. Тех, кто не выдержит – вышибу из подразделения. И каждому отпишу письмецо на родину: 'Ваш сын геройски проявил себя во время мытья бабского сортира при штабе'. Напоследок предупреждаю всех: учеба будет несладкой – каждый из вас про себя тысячу раз пожалеет, что напросился в мою роту…
И ведь прав оказался капитан Миронов – на войне нужно только одно умение – выживать. А все прочие являются вторичными. Яростная борьба за сохранение тела естественным образом тянет за собой остальное: дух, дисциплину, самоконтроль, профессиональные навыки…
Да, если бы не низкая облачность с паршивой видимостью, то группа давно бы добралась с помощью вертолета к перевалу – туда, где погранцы заперли в какой-то лощинке небольшой караван. Заперли, да толку с того не поимели – до зубов вооруженные 'духи' дружно огрызались и выходить из лощинки с поднятыми руками не собирались. По этой причине командование скоренько и снарядило в помощь пограничникам два десятка 'спецов'.
– Привал! – донеслась по цепочке команда старшего.
Коренастый капитан, наконец, сжалился над подчиненными: остановился на крохотном ровном уступе, сбросил с плеч ранец и повелел отдыхать. На долгий отдых рассчитывать не приходилось. Минут пятнадцать-двадцать, и командир сызнова поднимется, молча закинет за спину 'вал' и так же молча пойдет дальше – догоняйте. Капитан вообще поражал немногословностью, потому народ наперед старался понять каждый его взгляд, каждое движение…
Доковыляв по грязи до остановившейся группы, снайпер уселся на сырой округлый валун, аккуратно устроил оружие на коленях. Есть и пить не хотелось, сигареты доставать из кармашка разгрузочного жилета не стал – пока прикуришь, табак превратиться в кашу. Потом лезь в непромокаемое отделение ранца за новой пачкой…
'Просто посижу – отдышусь', – решил парень, утирая мокрое лицо облаченной в короткую перчатку ладонью.
Стрельбу они услышали задолго до того, как добрались до перевала. Командир группы тут же связался по рации с погранцами и уточнил дислокацию. Потом уж окликнул прапорщика с сержантом и сговорился подбираться к месту затяжной перестрелки с трех сторон.
Так и поступили: три отделения, снабженные миниатюрными радиостанциями, разошлись в разных направлениях. Это был давно отработанный и надежный прием, когда два-три подразделения внезапно атакуют перекрестным огнем упорно сопротивлявшуюся банду. Подобная тактика всегда исправно срабатывала: помимо нанесения ощутимого урона, она оказывала еще и деморализующий эффект – противник под градом летевших со всех сторон пуль начинал метаться и паниковать. Именно на это и рассчитывал молодой капитан…
Настроение офицера спецназа испортилось. И без того серое – три дня не знавшее бритвы лицо, потемнело; под карими глазами обозначились мешки; лоб прочертили морщины…
Расчет не оправдался.
На сей раз 'духи' – остатки какой-то банды, использовали весьма странную стратегию противодействия. Точнее, не странную и не привычную для мелких партизанских соединений, а весьма грамотную и неожиданную, словно руководил бандитами не заурядный полевой командир, а человек, за плечами которого были и учеба в продвинутой академии, и немалая практика участия в локальных войнах. Так или иначе, но подразделение спецназа натолкнулось на чрезвычайно упорное сопротивление.
Пограничников к моменту подхода 'спецов', оставалось человек восемь, и все на что были способны парни с ближайшей заставы – не дать противнику спокойно свалить за перевал – на территорию сопредельной Грузии.
Встретивший у перевала старлей-пограничник сразу предупредил: в банде парочка отменных стрелков; 'духи' отвлекают – вызывают огонь погранцов на себя, а те высовываются на пару секунд и лупят, почти не прицеливаясь, из какого-то скорострельного оружия. Причем появляются то в одном месте лощины, то в другом. И лупят так, что половину отряда уже перебили.
Капитан Миронов поначалу скептически усмехнулся – откуда такие спецы в чеченской банде? К тому же и в его-то группе хороших стрелков хватало…
Однако скоро убедился в правоте старшего лейтенанта, когда очередной рядовой страж границы схватился за простреленную шею и захрипел.
Подставлять своих людей в этом 'дьявольском тире' капитану спецназа страсть как не хотелось. Многие парни прошли одну, а кое-кто и обе чеченские кампании – не хватало кому-то сложить голову здесь – на границе, когда от настоящей войны остались одни воспоминания.
– Ну, что решил, капитан? – распластавшись рядом на камнях, справился старлей.
– А ты сам-то как думал выбираться из этого дерьма, если бы мы не подошли? – спросил в свою очередь тот, осторожно наблюдая за краем лощины.
– Хрен его знает. Я уж раз пять запрашивал помощи у начзаставы. Обещал подослать людей… А что тут еще придумаешь?
– А ты в курсе, что через два часа стемнеет?
Пограничник кивнул.
– Прицелы хотя бы ночные есть? – продолжал пытать молодого офицера спецназовец.
– Есть. Один…
– Во, мля, вояки!…
