бесконечных — это по возможности. Слишком мало у меня времени. Я в цейтноте. Очень многое делал и делает Симеон. Читает проповеди и рассказывает поучительные истории. А тут для людей вера — это очень многое. Это не глупость — это то, что дает надежду. А без надежды жить нельзя. Вот это я по себе знаю.
Глядя на «Железного Легата», (этой кличкой обзавелся Баярд с легкой руки Чики), многие легионеры сами подтягивались. Я все больше смотрел. Как этот, как его… а — отстраненный весь и возвышенный. Э… ну как-то так. Типа, впереди я — на белом коне.
Гел — мой оруженосец, так этот паршивец стал копировать меня. Вот уж не замечал, что задумавшись, закладываю руку за спину… А вот вид у меня совсем не такой индюшачье-задумчивый, как он изображал. Он, да и простые легионеры, видя, что мы несколько другие дворяне, (другие в том смысле, что Имперские и соответственно не такие чванливые, как местные)... В общем, к нам можно подойти и просто, что-то спросить. Вот они подходили и спрашивали разное. Больше всего про Империю: «Как там?». Вот тут приходилось выкручиваться. Я запретил своим говорить про демократию, выборы и отношения в обществе. Как и в приказном порядке на построении запретил легионерам про это спрашивать. Я просто пообещал, что многие увидят это своими глазами — если будет такая возможность. А вот «нашим из прошлого» про свое время и технику разрешил рассказывать, как про отдельную планету, откуда они родом. Ха, представляю, какая каша образовалась в головах от таких рассказов.
Чику предупредил отдельно — за любое лишнее слово, кроме игр и техники, реально вырву язык. Поверил. Говорил только о самолетах, пароходах, телефонах…
Легионеры, взрослые суровые мужики, а по вечерам слушали Юлькин пересказ того же Шекспира со слезами на глазах. И хохотали от души над обычными земными сказками. Менялось у них принципиальное отношение к нам, к будущей Империи. «Вот наведем порядок, и наступит рай земной…». Вот за это они готовы были драться насмерть — за свое будущее и будущее своих детей. Не стал я их разочаровывать, припомнив главную «Имперскую» планету — Хэлсэн, со всеми их нетрадиционными забавами и развлечениями.
Да если кто думает, что Легион тихо-мирно ехал на конях наслаждаясь жизнью… Так я вам скажу, что вовсе нет. На конях «ехали» в основном бездыханные и полностью обессиленные тушки. Те, кто не смог продолжить бег в полном доспехе. Те, кто упал и не смог самостоятельно подняться. Просто с физподготовкой у некоторых был полный швах. Да и к тому же, что лучше всего сплачивает коллектив как не совместно преодоленные тяготы и лишения? Во-от! Я предоставил им такую возможность. А что? Кормят от пуза, службой не напрягают. А что почти весь путь бегом или строевым шагом — так сам бог велел: «Не проводить время в праздности». Ну или как-то так.
Был даже один дезертир. За ним долго бежали все вместе. А когда обрадованные легионеры его догнали, то долго ему на пальцах (хотя это скорее были сапоги с кулаками) объясняли, что никто к нему лично претензий не имеет. Но вот бегать просто так не любят все. Быстро и доходчиво донеся эту мысль до всех частей его тела — легионеры с гордостью промаршировали обратно. Оставив голое и полностью раскаявшееся бессознательное гражданское тело, в лесу.
А что лошади? Лошадь — это часть парадной одежды! На них надо красиво въезжать — для представительности. Как там, в интернете писали — ИМХО!
На десятый день мы вернулись и расположились в замке. Я дал команду расконсервировать контейнер.
Да уж… Впечатлений у «населения» была масса. С неба прямо во двор практически бесшумно упал и очень мягко коснулся брусчатки здоровенный, темно-синий — неразличимый на фоне неба, контейнер. Потом он «сам» откатился к западной стене, прилип к ней и сменил раскраску под цвет стен — практически идеально слившись с ними. С десятка метров — ещё одна пристройка.
Офигенно гордые собой несколько легионеров затащили автоматические турели на две фронтовые башни. Следом уже другие, подтащили к ним остальную снарягу и обвес. Заносили бережно — как ребенка. Хотя это армейские образцы и рассчитаны они и на удары и на значительные нагрузки… но кто ж им будет об этом рассказывать? После чего к турелям прикрепили энергетические ячейки, емкости с охладителем — жидким азотом и короба с вольфрамовыми двухмиллиметровыми шариками-пулями. Чика набрал на комме команду и, выпустив суставчатые лапы, они сначала раскорячились — выравниваясь, а затем микробуры на подушках лап врубились в камень башни — образовав с ней единый монолит. Пожужжав приводами, они хищно приподняли стволы-хоботы и взяли на прицел дорогу и лужок.
— Чика, выставь им режим — «Паранойя». Доступ — только нашим. Охранный периметр — площадка башни.
— Есть, капитан!
Хорошая штука эти режимы. «Паранойя» не допустит шаловливые ручонки идиотов и руки возможных диверсантов. Просто тупо отстрелит любую живую или неживую цель, появившуюся в пределах охраняемой зоны — площадки башни, более чем на секунду. Плюс любое энергетическое оружие без метки или ответа на запрос — «Свой-Чужой» за пределами замка, будет расстреливаться автоматически. Ну таких тут нет, так что я не сильно беспокоюсь о возможных потерях.
Выставив у башен часовых, и строго-настрого предупредил о возможных летальных последствиях неуемного любопытства. Потом я отправил Дживса к контейнеру приготовить ещё пару сюрпризов будущим гостям.
Глава 31.
Когда русскому хорошо...Тогда все аварийные службы наготове
— Прекрати горланить песни, грешник!!! — мягко укорил Отче Баярда.
Совершенно пья… э… находящийся в благодушном настроении рыцарь — пел старо-французкие «частушки». Ничем другим эти похабные песнопения я назвать не мог. Мало того что пел. Мало того что медведь наступил ему не только на ухо, но и на горло его «лебединой» песне. Так вот этот недоделанный 'поэт' решил еще и перевести тексты - на общий, чтоб всем было понятно. В итоге то, что он гнусил… не походило даже на разнузданный рэп в исполнении хора имени Пятницкого.
Приехав в замок и подготовившись к обороне, следующий день — я объявил выходным. Ну и праздником — в честь обретения графством законного правителя. Это сейчас и праздновали с размахом. В данный момент двор замка напоминал улей. Одних только легионеров — сто тридцать человек. Человек сорок слуг, мы, графиня с дочками — симпатичными девчонками-подростками, её фрейлины — хрен знает, откуда выползшие, три барона с малыми дружинами. Эти решили рискнуть и принести мне присягу и присоединиться. Плюс десятка полтора крестьян дожидавшихся графского суда. Вернее моего суда.
В общем — суетно, весело и празднично. К моему возвращению прибыли даже музыканты и скоморохи — бродячая театральная труппа. А вот музыкантов ждет сюрприз.
Благородные сидели отдельно, кроме легата — он демократично присоседился к легионерам. И теперь сидя неподалеку — пытался «спеть», под немелодичный аккомпанемент местных «рокеров». Барабан, свирель, дудка, гитара, «мандолина» и «скрипка». Некоторое сходство последних инструментов с привычными мне имелось, но не более. Никто кроме Симеона, не рискнул указать гиганту-легату на немелодичность исполняемых им старинных «хитов». Могло быть чревато.
А что я? Людям отдыхать надо! Пусть каждый и развлекается, как хочет. Все заслужили.
Прервавшийся на секунду, чтобы отхлебнуть из кубка, шевалье решил достойно ответить зарвавшемуся комиссару.
— Слышь… святой отец. Вот интересно, с какими словами ты хочешь умереть на кресте? Со словами: «За други своя!»?
— Тьфу, на тебя — богохульник! Ты не исправим! Прекрати петь эту похабень... а не то — прокляну. Какой пример ты подаешь легионерам?
