разбойных нападений.
Поясняя эту неочевидную доселе взаимосвязь, авторы комментируют свои результаты так: «Для большинства исследователей, работающих в данной области, вполне логично было подразумевать, что если погружение человека в жестокую среду вызывает в нём агрессивность в лабораторных условиях, то это, следовательно, вызывает агрессивность и тогда, когда аналогичное воздействие происходит вне лаборатории — включая и все прочие последствия агрессивного поведения, такие, как преступления и насилие. Мы же в своём исследовании показываем, что прежние лабораторные эксперименты совершенно не изучали эффекты времени, затрачиваемого на собственно занятия видеоиграми, — что естественным образом блокирует реальную активность с применением насилия и глубоко затягивает индивидуальных геймеров в продолжительное играние. По этой причине лабораторные исследования оказываются никудышным предсказателем итоговых общественных эффектов от жестоких игр. Соответственно они сильно переоценивают воздействие игр на агрессивность и преступность».
Если переформулировать итоги этого исследования чуть иначе, то получается вот что. Как известно, жёсткое преследование государством общераспространённых в народе занятий, которые объявляются криминальными — вроде антиалкогольного «сухого закона» в США или нынешней «войны с наркотиками», — неизменно приводит к заметному росту преступности, практически никак не снижая масштабов проблемы. А ныне активно звучат призывы к строгим ограничениям и контролю за продажами в отношении жестоких игр — в надежде, что это поможет в борьбе с преступностью.
Учитывая же последнее открытие, может оказаться так, что эффект от подобных запретов окажется прямо противоположным. То есть затруднение для молодёжи доступа к жестоким видеоиграм приведёт к возрастанию насилия на улицах. Ну и соответственно наоборот — чем более притягательными и захватывающими делать кровавые приключения в виртуальном мире, тем спокойнее, быть может, станет людям жить в мире реальном.
И чтобы у читателей не было ощущения, будто в качестве единственно верного объяснения проблемы им подсовывают какие-то отнюдь не бесспорные математические корреляции (ну и вообще, для полноты картины), имеет смысл ознакомиться с существенно иными версиями механизма, способного, возможно, снижать уровень преступности в обществе.
Одна из гипотез (далеко не самая популярная, впрочем) предполагает, что среди главных причин происходящего надо учитывать историческое решение Верховного суда США от 1973 года, в результате которого для американских женщин радикально возросла доступность легальных абортов. Благодаря этому у матерей-одиночек из необеспеченных семей стало рождаться меньше нежелательных детей. Соответственно спустя двадцать лет стало заметно меньше криминально ориентированных молодых людей из неблагополучных слоев общества.
Согласно другой гипотезе, важным фактором, стоящим за падением преступности в девяностые годы, могло стать то, что благодаря активному строительству новых тюрем в восьмидесятые за решёткой в тот период стало оказываться больше преступников. Следовательно, попав в заключение, они не имели возможности совершать преступления на свободе. Оппоненты этой теории резонно указывают, что падение преступности устойчиво продолжилось и после того, как бюджетные сокращения стали удерживать численность заключённых на примерно одном и том же уровне.
Имеется также гипотеза, которую условно можно назвать «химической». Здесь падение уровня преступлений связывают со снижением уровня свинца в бензине. Согласно медицинским исследованиям о воздействии паров такого бензина на детей, даже сравнительно небольшие степени подобного воздействия могут приводить к серьёзным поведенческим проблемам, сокращению уровня интеллекта, гиперактивности и детскому хулиганству. Поэтому предполагается, что есть основания увязывать законодательное снижение доли свинца в бензине между 1975 и 1985 годами со снижением преступности двадцать лет спустя.
Имеется и довольно популярная «сложносоставная» гипотеза, согласно которой снижение доли преступлений, отмечающееся с начала девяностых, во-первых, можно отчасти объяснить падением спроса на крэк именно в тот период. Как результат целого комплекса усилий — включая широкое распространение информации об опасностях использования крэка и активное противодействие полиции — вместе со снижением спроса на крэк заметно уменьшилась и доля насилия, связанная с распространением этого наркотика.
Когда же влияние крэк-фактора уменьшилось, предполагают теоретики, в действие мог вступить следующий фактор, получивший название «эффект Обамы» — как объяснение удивительному спаду преступности за последние годы. Все ожидали, что в связи с кризисом 2008-го и ростом безработицы в обществе соответственно начнет расти и преступность. Однако этого не произошло. Чем же ещё особенным отличались 2008-2009 годы? Возможно, первый чернокожий президент мог вдохновить на более достойную жизнь чёрных и цветных молодых людей из той категории, что обычно даёт непропорционально большую долю в арестах за грабежи и убийства...
В ответ на подобные теоретизирования критики тут же указывают, что реальная картина не вписывается в подобную схему. Потому что значительный спад преступности наблюдается, к примеру, и в городе Феникс, столице штата Аризона, где доля чёрного населения совсем невелика.
Да и вообще, в подавляющем большинстве как уже упомянутых, так и прочих версий-объяснений картину снижения преступности пытаются привязать к реалиям локально американской истории, в то время как на самом деле аналогичные тенденции отмечаются и в других странах мира, свидетельствуя о глобальной картине происходящего (см., к примеру, созвучную публикацию английской газеты Guardian за 2010 год). Иначе говоря, причины происходящего надо искать в каких-то общемировых переменах социальной жизни человечества, а не в частных фактах истории той или иной конкретной страны.
Например, чего не было у человечества до 1991 года, а потом довольно быстро стало доступно почти всем? Среди прочего, именно в это время стали появляться первые игры-шутеры от первого лица...
Причём речь здесь идёт далеко не только о факторе влияния на убийства и грабежи с применением оружия. Согласно уже упомянутой статистике ФБР, где динамика преступности учитывается по девятнадцати разным категориям, почти все разновидности криминальных деяний — кроме четырёх — испытывают внушительное понижение уровня в течение последних 15-20 лет.
Некоторые из этих показателей выглядят даже более впечатляюще, чем падение числа убийств. Например, по данным ФБР, уровень изнасилований в стране сейчас аж в шесть раз ниже, чем был двадцать лет назад. Это, естественно, наводит на мысль: а не пора ли более чётко устанавливать взаимосвязи между массовым распространением доступа к интернету с его легкодоступной порнографией и очевидным падением преступности на сексуальной почве?
Василий Щепетнёв: Игра на скрипке
