лишь отдельные бессвязные звуки. Гуамок придвинулся ближе и наклонился к самому его лицу, пытаясь разобрать хоть что-нибудь, но не понял ни слова: похоже, чужеземец говорил на своем языке, неизвестном в здешних краях.
– Нам нельзя здесь долго оставаться, – продолжал Ингук. – Теперь, когда ты убил тварь, внутри которой он был, стада снежных тюленей снова вернутся сюда, и тогда мы с тобой сами станем добычей.
– Да, я тоже об этом подумал. Тебе придется вернуться в деревню. Приведи подмогу.
– Но и ты должен пойти со мной, ведь ты стал мужчиной…
– Мое место здесь, Ингук. Я должен остаться. Приведи людей.
Старик торжественно кивнул:
– Хорошо. Если он умрет…
Юноша негромко рассмеялся в ответ.
– Нет, он выживет. Иди и возвращайся поскорее.
Одинокое бдение у тела чужеземца оказалось гораздо более жутким, чем ожидал Гуамок. Не однажды мерещились ему снежные тюлени, привлеченные запахом крови. Потом юноше захотелось пойти и отрубить кусок мяса убитой птицы, но внутренний голос подсказал ему, что этого делать не стоит, так как оно наверняка ядовитое. Несколько раз он ложился спать в надежде, что, проснувшись, увидит незнакомца бодрствующим, однако этого так и не случилось. Один раз он уже совсем собрался было оставить спящего и отправиться назад, в деревню, и только незнание пути удержало его на месте. Он еще не умел находить дорогу к дому из любой точки ледяных полей, как это делал Ингук и другие опытные охотники.
В душу Гуамока уже закрадывалось сомнение: а не решил ли Ингук просто сказать деревенским, что мальчик погиб на охоте и не прошел кровавого посвящения, но он упрямо гнал эту мысль прочь.
Наконец Ингук появился. С ним были еще двое охотников и сани. Вне себя от радости, юноша бросился им навстречу.
– Он еще жив? – был первый вопрос старика.
– Да. И по-прежнему спит.
Охотники, которых привел Ингук, были сильные мужчины средних лет, известные своим искусством в добыче зверя и суровостью нрава. Вождь племени, Йанначук, сам выбрал их в сопровождающие старику. Они не улыбались и почти все время молчали. В их глазах Гуамок по-прежнему оставался мальчишкой, что бы с ним ни произошло с тех пор, как он покинул родное становище. Однако, увидев сначала спящего человека, а потом и останки гигантской птицы, они заметно смягчились и, обратившись к юноше, сказали, что в деревне в его честь будет устроен праздник. Затем они устроили чужеземца в санях и двинулись назад, предоставив старику и мальчику поспешать за ними на своих двоих.
– Йанначук не слишком обрадовался известию о твоем чужеземце, объяснил Ингук. – Он не мог не признать, что, сохранив ему жизнь, ты поступил благородно, но все-таки он боится.
– Йанначук? – не поверил своим ушам юноша. – Наш вождь?
– Ты не все понимаешь, Гуамок. Неожиданности усложняют жизнь. Нам ведь почти ничего о нем не известно. Например, откуда он взялся.
– Так, значит, теперь я в немилости…
Ингук неожиданно горячо стиснул его руку.
– Ничего подобного, мальчик! Хотя теперь я не должен так называть тебя. Ты стал мужчиной. Ты пролил кровь зверя. Йанначук уже объявил об этом. Но о чужеземце тебе придется забыть.
– Почему? – с подозрением переспросил Гуамок. – Его что, убьют?
– Да, но не мы. Йанначук послал за Избавителями. Пусть они решат его судьбу. – И старик смачно сплюнул, будто желая избавиться от дурного привкуса.
Гуамоку стало холодно, и он поплотнее закутался в меховые одежды. Избавители! Облаченные в плащи воины из горной крепости, одно напоминание о которых всегда приводило людей в ужас. Но чтобы посылать за ними? Йанначук, должно быть, обезумел или впрямь испугался не на шутку. И зачем поднимать такой переполох из-за одного чужеземца? Здесь явно крылась какая-то тайна, и Гуамок еще не решил, стоит ли ему последовать совету Ингука и забыть обо всей этой истории или нет.
Аррол Райнворд восседал на деревянном стуле, который специально для него поставили посреди помоста. Занавес из звериных шкур с трех сторон защищал его от снега, а по углам возвышения колыхались столбы дыма от пылавших жаровен. У него за спиной, неподвижные, словно статуи, стояли Избавители в черных плащах. Райнворд сыто рыгнул: Йанначук, вождь этой деревушки – если можно так назвать эту жалкую дыру, – не поскупился на угощение. Между тем пришла весть, что мальчик, который должен стать мужчиной, скоро будет здесь вместе со своей невиданной добычей. Почти все жители деревни пришли посмотреть на суд Райнворда.
Избавитель любил сохранять непроницаемое выражение лица, которое, однако, никого не обманывало, ибо обитатели всех деревень на этом заледенелом краю земли знали, что никакая жестокость не покажется ему чрезмерной, если речь пойдет о поддержании его власти. Повиновение стало первым законом выживания в этом суровом крае, и даже Йанначук, самый свирепый из здешних вождей, научился мириться с ним. Избавителям не задают вопросов, потому что они и есть закон, а Охранному Слову, которое они принесли с собой, надлежит подчиняться беспрекословно.
Лицо Райнворда ничего не выражало и было похоже на маску, однако в сознании его ворочались тяжелые мысли. Он пытался найти ответ на вопрос, существует ли какая-то связь между появлением этого чужеземца, который скоро предстанет перед ним, и недавнего гонца из Неприступной Башни, главной цитадели Избавителей далеко на севере. Оттуда рассылал Хранитель своих сторожевых псов по всей Омаре, чтобы они находили и истребляли всякого, кто посмел нарушить закон и заняться магией или поклоняться каким-либо богам. Но он, Райнворд, обрел собственное королевство здесь, в диком глухом углу на самом юге Омары, где можно было спокойно забыть о Хранителе и чувствовать себя полновластным хозяином. Охранное Слово, которому служили все Избавители, давно уже толковалось им с учетом собственных нужд. Как ни странно, Хранитель, казалось, тоже не вспоминал о нем. До поры до времени.
Сначала был гонец. Из самой Неприступной Башни прискакал Избавитель с известием, что Хранителя больше нет. Там произошел переворот, подстрекателем которого стал какой-то человек, который, как говорят, пришел из другого мира. Из другого мира, как же! Райнворд презрительно фыркнул. Что этот гонец, спятил, что ли? Забыл, какое наказание полагается за такие слова? Но тот продолжал настаивать на своем, утверждая, что этому чужеземцу, который назвался Корбилианом, удалось склонить на свою сторону Саймона Варгалоу, первого доверенного слугу Хранителя. При упоминании имени Варгалоу Райнворд начал относиться к словам посланца с большим вниманием, ибо это имя способно было привести в содрогание самого закаленного из служителей Башни. Корбилиан и Варгалоу уничтожили Хранителя и отменили Охранное Слово. Отменили! Рухнули самые устои жизни многих поколений Избавителей. Райнворду было приказано – приказано, не больше и не меньше, как можно скорее послать своих представителей в Башню, чтобы подтвердить лояльность к новой власти. Ее верховным держателем должен был стать Варгалоу. Райнворд содрогнулся от этой новости. Варгалоу – новый владыка Неприступной Башни? Ну, уж он-то не станет попустительствовать его, Райнворда, самоуправству.
Он быстро принял решение. Той же ночью его люди потихоньку избавились от гонца, вернув его кровь земле. Даже если Варгалоу и в самом деле захватил власть, сюда он не доберется еще долгие годы, а может, и вообще никогда.
Райнворд сосредоточенно всматривался в пролетавшие мимо его лица снежинки. А теперь вот это. Еще один чужеземец. Тоже из другого мира? Подобные измышления необходимо задушить в зародыше. Но все же интересно будет послушать, что он скажет, если его, конечно, удастся разбудить. А может, он просто умрет своей смертью, тогда и голову ломать не придется.
Обитатели деревни зашумели и расступились, давая дорогу саням, которые приблизились к самому подножию помоста, где их и встретил Йанначук. Райнворд поднялся со стула и стоял, возвышаясь надо всеми. Он увидел двоих взрослых охотников из племени Йанначука, сани, в которых лежал покрытый шкурами человек, а рядом с ними – старика и мальчика.
– Так это вы двое нашли его? – обратился он к последним.
Ингук и Гуамок сделали шаг вперед и поклонились, хотя лицо старика перекосило от ненависти, которую он даже не пытался скрыть. Гуамок, стараясь унять предательскую дрожь в голосе, принялся
