Песнь победителя

Константин Крылов Песнь победителя К десятилетию выхода в свет книги Ричарда Маккея Рорти «Обретая нашу страну»

Земля плывет, как белый авианосец «Индепендент» в синем океане пространства. И хотим мы этого или нет, на капитанском мостике стоит элегантная Америка, обветренная, как скалы. Ее флаг развевается выше всех. Она это заслужила. Другого транспорта нет и не предвидится. Мы вольны только выбрать себе место: в грязном трюме вместе с бедными и варварскими режимами или в штурманской рубке, где «иглой на разорванной карте» НАТО отмечает свой дерзостный путь — курс, которым в XXI веке последует за ним все человечество.

Валерия Новодворская

Ах, Америка — это страна, Там гуляют и пьют без закуски.

Остап Бендер

Американской философии часто отказывают во внимании, обосновывая это трояко.

Во-первых, отрицается само существование какой бы то ни было «американской философии», особенно на фоне достижений философии европейской или даже восточной. Предполагается, что в Америке нет сколько-нибудь значительных философов, а те, что известны под именем таковых — в лучшем случае университетские преподаватели (если, конечно, не считать выписанных из Парижа европейских знаменитостей, вояжирующих по Новому Свету с лекционными курсами).

Между тем, подобный снобизм необоснован. Джеймс[1], Сантаяна, Дьюи, или даже Ричард Рорти вполне могут быть названы оригинальными мыслителями.

Во-вторых, «американская философия» — в том случае, если ее существование все-таки признается — третируется на том основании, что она не имеет никакого влияния даже в собственной стране, и является досужей игрой ума нескольких профессоров, неспособных повлиять даже на убеждения собственных студентов, и уж тем более не имеющие никакого веса в глазах американского общества.

Эта картина отчасти верна: непосредственного влияния американской философии на американское общество нет. Однако, философия — это не продукт массового спроса, особенно в Америке, являющейся классическим образцом сегментированного общества с хорошо выраженными стратами. Американской мыслью интересуется прежде всего американская элита, публика же приучена довольствоваться популярным фрейдизмом и тому подобной овсянкой. В очень редких случаях философские симпатии «больших людей» становятся предметом внимания широкой публики (как, например, в случае Дж. Сороса, активно рекламирующего воззрения К.Р. Поппера), но такие примеры нехарактерны. Сочинения философов интересны лицам, принимающим решения, а не лицам, исполняющим эти решения, и уж тем более — являющимся объектом исполнения чужих решений.

В-третьих, даже те, кто замечают существование какой-то «американской мысли» и признают ее значимость, зачастую склонны рассматривать ее только как продукт для внутреннего потребления, то есть как что-то наподобие бейсбола: да, есть такая забавная игра, в которую играют американцы, но какое отношение это имеет к нам?

Что ж, это, опять же, не лишено смысла. Но, поскольку Америка сейчас безраздельно правит миром и это положение дел не изменится в обозримом будущем, «внутренние» дела этой страны являются крайне важными для «внешнего» мира — причём, как правило, куда более важными, чем внутренние. Всё, происходящее в Америке, проходя через увеличительную линзу её гипермирового величия, приобретает гигантские размеры. Достаточно сравнить информационный отклик от американских и неамериканских событий. Рождение бегемота в провинциальном американском зоопарке — более значимое событие для мира в целом, чем смерть десятков тысяч людей в Индонезии или Бирме. Любой американский третьесортный романчик весит на мировых весах больше, чем вся «русская классика» — сравните хотя бы тиражи и доходы. А уж решения американской элиты имеют несоизмеримо большой вес, чем попискивание наших президентиков, премьерчиков и прочих политических и духовных недомерков — а значит, интеллектуальные конструкции, что влияет на решения этих сверхлюдей, тоже имеет огромный, ни с чем не сравнимый вес. Несоизмеримый, по крайней мере, с весом безмазовой болтовони каких-нибудь, скажем, «европейских поцмодернистов», которых у нас до сих пор с наслаждением нюхают. Американцы, впрочем, тоже иногда не прочь разлакомиться духовитым французским сырком и поразвлекаться смешным фуканьем интеллектуальных вояжёров, но относятся к этому именно как к баловству: попробовать можно, но это же не еда. Настоящая еда — это старое доброе жареное мясо. Так и здесь: по-настоящему умны и башковиты только американцы, недаром же они Намба Ван и правят миром, не так ли? Значит, в серьёзных случаях надо думать своей американской головой. Как именно думают американские головы — это вопрос, бесконечно важный для мира в целом. Потому что как они решат — то с нами и сделают. А нам важно, что с нами сделают американцы, раз уж мы перестали быть субъектами действия (а мы ими быть перестали, проиграв историю[2]). Значит, надо ловить ветер и читать с хозяйского лица, что у него, у хозяина, сегодня на уме — и что у него будет на уме завтра…

Нельзя сказать, что этого не понимают. Понимают, ещё как. Но при всём том по отношению к американской политической, философской и религиозной культуре у нас царит странное безразличие.

Например, практически никто не интересуется религиозными взглядами Президента США и его ближайшего окружения. Теологическая доктрина диспенсационизма (обосновывающая богоизбранность еврейского народа с христианской точки зрения) практически неизвестна российскому интеллектуальному сословию, которое продолжает жевать жвачку про «либеральные ценности» (или, для совсем замшелых — про «бездуховную материалистическую идеологию Запада»). Между тем, именно диспенсационизм сделал возможным уникальный иудео-христианский союз, на котором, собственно, и базируются многие американские политические, экономические и культурные реалии…

Но это в сторону. Для начала следует заучить азы, а потом уж читать по складам. Займёмся самыми азами американской интеллектуальной культуры.

В качестве учебного пособия — этакого букварика для умственно отсталых, каковыми мы все являемся по отношению к американцам — мы возьмём маленькую, давно опубликованную (в 1998 году, ровно десять лет назад) и неоднократно отрецензированную книжку Ричарда Рорти, великого американского философа- прагматиста. Забегая вперёд — великого прежде всего тем, что он американец: напомним ещё раз, что американцам свойственно величие по дефиниции, ибо американцы сами определяют масштабы своего величия.

Книжка была спущена со стапелей «под войну в Югославии» (ещё ту, первую, когда кто-то копошился и возмущался, хи-хи), и ориентирована — что для нас ценно — именно на американскую аудиторию[3]. Которой обычно говорят больше, чем аудитории внешней: в конце концов, каждый американец может стать Президентом, а поэтому он не должен пребывать совсем уж в неведении о том, в какой удивительной стране он живёт и к каким деяниям имеет честь быть причастным в качестве её гражданина. В тот момент приоткрыть эту завесу было нужно — чтобы напомнить среднеобразованному американцу о тех ценностях, которыми живёт алмазное сердце Сияющего Града На Холме.

Повторимся: серьёзная американская мысль обращена к элите, не к массам (пусть и