выдуманную им, «ясное дело», чтобы ввести в заблуждение — другими словами, чтобы ей поверили.
Оговор, облаченный в славно приставшую ему охру: «Нет переходной степени между посредственным и худшим,» — вот то, что лишь скрепя сердце могу я приписать автору, столь остроумно обыгравшему в строке своей это слово.
Все это понятно, но еще лучше применимо к тому, что в свете моих нечеловеческих усилий положение дел испра-
вить предстает в подлинном своем виде — в виде остроты, что оставляет всех без исключения в дураках.
Разве не знаем мы, что острота — это заранее рассчитанная оговорка, оговорка, в результате которой бессознательное оказывается у нас в руках. Суть того, что пишет Фрейд об остроте, именно в этом. И это тем более легко представить себе, если бессознательное действительно не думает, не рассчитывает и т. д.
Застать его врасплох можно лишь заново, да получше, усвоив, если удастся, правило, которое выразил я, забавы ради, в иной тональности, когда привел пример того, что может быть познано: не столько полагаться на везение в йазыке, сколько следить за тем, как осваивается этот последний в седле языка.
Чтобы я это заметил, понадобилось меня слегка подтолкнуть — здесь-то позиция истолкования свою сущность и обнаруживает.
Предположить при виде вывернутой наизнанку перчатки, что рука знала, что она делала, — не значит ли это вернуть ее, эту перчатку, тому самому человеку, на стороне которого выступили бы Лафон-
тен и Расин?
Истолкование должно быть расторопным, — чтобы удовлетворить взаимствованию.
— Между тем, что пребывает от утраченного вконец, и тем, что держит пари[[]] на худшее, нежели отец.
Примечания
Прим. пер. к с. 20: Фраза
Переводчик выражает свою глубокую признательность г-же
