сообщает данную историю пациентке со словами: 'Вот что произошло; вот что вам сделали'. И каждый раз пациентка-истеричка отвечала небольшим истерическим приступом — воспроизведением свойственного ей припадка. Она слушала и давала ответ в форме собственного симптома. Что ж, тут есть ряд проблем, например является ли данная форма ответа сопротивлением? Этот вопрос я оставлю на сегодня открытым.
Я хотел бы закончить следующим замечанием. В конце 'StudienuberHysteric' Фрейд определяет патогенное ядро как то, что является искомым, но при этом и отталкивает дискурс чего дискурс избегает. Сопротивление является уклонением дискурса при приближении к данному ядру. Итак, мы можем решать вопрос сопротивления лишь углубляя наше знание о смысле этого дискурса. Как мы уже говорили, это дискурс исторический.
Не будем забывать, что отправной точкой аналитической техники была техника гипнотическая. Речь пациента в гипнозе является исторической. Она даже поражает своим драматизмом, что подразумевает присутствие слушателя. Выйдя из гипнотического состояния, субъект более не помнит такой речи. Почему же это послужило отправной точкой аналитической техники?
Потому что здесь мы имеем дело с повторным переживанием травмы, которое само по себе является здесь непосредственным, хотя оно и не несет терапевтического эффекта и не остается непрерывным. Оказывается, что подобная форма произнесения речи лицом, которое может сказать 'я-сам', касается субъекта.
И тем не менее двусмысленно говорить о переживании, переживании травматизма заново в состоянии истерическом, невменяемом. Вовсе не потому, что речь пациента предстает в драматичной, патетической форме, слово 'переживание' может оказаться уместным. Что означает принятие субъектом его собственного пережитого?
Вы видите, что я задаю вопрос относительно той точки, в которой это переживание наиболее двусмысленно, то есть когда пациент находится в состоянии невменяемости. Но не происходит ли то же самое и на всех уровнях аналитической техники? Ведь всегда актуален вопрос, что означает речь, вести которую мы вынуждаем субъекта вменяя ему основное правило свободной ассоциации. В этом правиле говорится: 'В конечном итоге, ваш дискурс не имеет значения'. Предаваясь такому упражнению, пациент лишь наполовину верит своей речи, поскольку каждый момент ее сопровождается перекрестным огнем нашей интерпретации. 'Каков же субъект дискурса7' — встает тогда вопрос.
Мы вернемся к нему в следующий раз и постараемся обсудить его в связи с нашей основной проблемой — проблемой значения и влияния сопротивления.
27 января 1954 года.
IV. Собственное я и другой
Сопротивление и перенос. Ощущение присутствия. Verwerfung * Verdrangung. Опосредование и откровение. Уклонение речи.
В прошлый раз мы остановились на вопросе, какова природа сопротивления.
Вы уже почувствовали, что наш подход к феномену сопротивления отличается не только сложностью, но и двусмысленностью. Многие формулировки Фрейда вроде бы свидетельствуют о происхождении сопротивления из того, что должно быть обнаружено, из вытесненного, из verdrangt или также unterdruckt.
Первые переводчики слишком нечетко переводили 'unterdruckt' французским 'etouffe' ('приглушенное'). Тождественны ли verdrangt и unterdruckt? Мы не станем сейчас углубляться в детали, но сделаем это лишь тогда, когда начнем видеть, как устанавливается различие между двумя данными феноменами в опыте.
Сегодня, говоря о 'Работах по технике психоанализа', я хотел бы обратиться к одной из первых точек, где выстраивается перспектива рассматриваемой проблемы. То есть, перед тем как начать работать со словарем, стоит попытаться понять, о чем идет речь, и с этой целью занять некоторую позицию, в которой вещи предстают упорядоченными.
В пятницу, на представлении больных я объявил, что мы займемся чтением одного весьма знаменательного текста. Я постараюсь сдержать свое обещание.
В сборнике так называемых работ по технике есть текст под названием 'Динамика переноса'. Мы не можем сказать, что полностью удовлетворены переводом как данного текста, так и всех остальных работ сборника. В нем много неточностей, иногдадаже вовсе не соответствующих подлиннику. Среди таких неточностей немало удивительных, и все они похожи в том, что стирают рельефность текста. Мне остается лишь посоветовать тем, кто знает немецкий, обратиться к оригиналу. Во французском переводе может, например, обрываться фраза, стоять точка в предпоследней строке, отделяя, таким образом, небольшое предложение, взявшееся как бы непонятно откуда: 'Наконец, стоит напомнить, что никто не может быть убит inabsentia или ineffigie'. В немецком же тексте читаем: '„поскольку стоит напомнить, что никто не может быть убит inabsentia или ineffigie.' To есть данная фраза связана с предыдущим предложением, а будучи отделенной, она становится совершенно непонятной, тогда как фрейдовский текст бессвязностью не грешит.
Сейчас я прочитаю вам упомянутый отрывок. Вы можете найти его на 55 странице французского перевода. Он непосредственно примыкает к тому важному месту 'Studien', где речь идет о сопротивлении, возникающем при приближении в радиальном направлении, как говорит Фрейд, дискурса субъекта к глубинному образованию или патогенному ядру, в терминологии Фрейда.
'Давайте исследуем патогенный комплекс, иногда вполне явный, а иногда почти неощутимый..' Я перевел бы скорее: 'или в очевидной форме симптома, или недоступный восприятию, незаметный' — поскольку речь идет о способе выражения комплекса, а именно о таком выражении говорят, что оно очевидно или неощутимо. И это вовсе не то же, что сказать, будто таков сам комплекс. Во французском тексте есть определенное смещение, которое может сбить с толку. Итак, я продолжаю: '… как в его проявлениях в сознании, так и в его бессознательных истоках мы вскоре доходим до некоторой области, где сопротивление будет так сильно ощущаться, что печать его будет нести на себе возникающая ассоциация, которая явится компромиссом между требованиями такого сопротивления и требованиями исследовательской работы'. В оригинале — не 'возникающая ассоциация', a 'nachsteEmfaU', 'ближайшая ассоциация', но в конечном итоге, смысл тот же. 'Опыт, — и вот самое важное, — показывает, что именно здесь возникает перенос. Когда нечто из элементов комплекса (из его содержания)становится способным обратиться на личность врача, то происходит перенос, который доставляет следующую мысль и проявляется в форме сопротивления, например, в прекращении ассоциаций. Подобный опыт учит нас, что идее переноса удается легче, нежели другим возможным ассоциациям проникнуть в сознание, именно потому, что она удовлетворяет сопротивлению' Последнее слово предложения подчеркнуто Фрейдом. 'В течение психоанализа подобного рода факт воспроизводится бесчисленное количество раз. Каждый раз при приближении к патогенному комплексу сперва в сознание проникает годная для перенесения часть комплекса и защищается с сильнейшим упорством'.
В данном параграфе необходимо выделить следующее. Прежде всего — 'мы вскоре доходим до некоторой области, где сопротивление будет сильно ощущаться'. Сопротивление проистекает из самого хода дискурса и его приближения, если можно так сказать, к патогенному ядру. Во вторых, 'опыт показывает, что именно здесь возникает перенос'. В третьих, перенос порождается 'именно потому, что он удовлетворяет сопротивлению'. В четвертых, 'В течение психоанализа подобного рода факт воспроизводится бесчисленное количество раз'. Речь идет о весьма ощутимом феномене, возникающем в анализе. И та часть комплекса, которая проявилась в перенесенной форме, 'проникает в сознание в этот момент и защищается с сильнейшим упорством'.
Тут же добавлено замечание, которое оттеняет данный феномен, не только наблюдаемый в действительности, но порой предстающий в необычайной чистоте. Это замечание совпадает с указанием из другого текста Фрейда: 'Когда пациент замолкает, вполне вероятно, что иссякание его речи обязано своим существованием некоторой мысли, относящейся к аналитику'.
