ресницами.
— Классно, — похвалила Настя, часто закивав головой.
— Мне тоже нравится, — улыбнулась Ишика. — Идём на кухню — будем готовить себе ужин.
— Как думаешь, она вернётся? — отвернувшись от окна, белый тряпичный пудель посмотрел на куклу в мини-юбке. Кукла сидела, свесив ноги с подоконника, спиной к пуделю. Рядом с ней сидел кислотно- зелёный заяц и с кислой миной обозревал комнату. Было уже темно. В окне, с которого отлично обозревался сад в светлое время суток, не было видно ничего. Со второго этажа не было видно даже часовых, стоявших под карнизом внизу.
— Не думаю, — покачала головой кукла, поправляя юбку.
— Почему?
— А она со Славой в саду накануне долго шепталась. Видимо, они что-то серьёзное задумали…
— А почему ты этого чекистам не сказала? — удивился заяц, подняв голову на соседку, отчего его длинные уши качнулись и одна скользнула по груди куклы.
— Нахал! — возмутилась она. Отодвинувшись в сторону, она ответила:
— Потому что она хотела убежать — пусть убегает. Я не стукачка, сдавать не буду!
— Какая ты, Алиса, классная! — восхитился пудель.
— Да уж…
— Моя фея! — закатил глазки заяц, вновь тряхнув головой и вновь попав Алисе плюшевым ухом по груди.
— Я тебя! — Алиса толкнула зайца в спину и он свалился на пол.
— Девочки и мальчики, тише! — пудель подошёл к краю подоконника и посмотрел вниз. Рядом с ним, стоя на четвереньках, вниз смотрела Алиса.
— Со мной всё в порядке, — заяц лежал на ковре на спине, раскинув все свои конечности и уши в стороны.
— Так тебе и надо! — фыркнула кукла, вставая и одёргивая юбку.
— А где мне спать? — спросила Настя, когда они помыли посуду. Её постоянно тянуло зевать. Девочки сидели в гостиной на циновках, в камине весело плясало пламя, давая тепло. Перед Ишикой и Настей стояли кружки с горячим чаем и фарфоровый чайник, носик которого курился слабоватым паром.
— М… Вообще-то кроватей в доме всего две… У меня и у дяди Шаня.
— А…, — начала Настя, но Ишика её перебила:
— У меня она широкая, ты поместишься.
— А ты сама как же?
— Думаешь, я уйду на пол спать? — засмеялась Ишика, видя растерянность на лице русской девочки. — Мы же поместимся вместе?
— Конечно, — кивнула Настя.
— Вот ещё! — проворчал низкий голос от дверей. Ишика вздрогнула, подпрыгнув на месте:
— Кто это? — на неё от двери топал рюкзак-медведь Насти, тяжело переставляя свои плюшевые ножки. Позади медведя по полу тащились лямки, словно стропы потерянного парашюта.
— Ой, медвежонок! — облегчённо и обрадованно воскликнула Ишика. Её глаза загорелись интересом. — Плюшевый!
— Я не медвежонок, тем более не плюшевый, — недовольно пробасила рассерженная розовая игрушка. — Я командовал дивизией, когда ты под стол пешком ходила, девочка!
— Ого! — Ишика повернулась к Насте. — Он это серьёзно?
— Угу. Его мозги взяты от боевого пехотного робота.
— Обалдеть! — Восторгу Ишики не было предела. — А можно его потрогать? — она испуганно потянулась к медведю.
— Но-но! — тот сделал шаг назад, протестующе вздевая передние лапы вверх, но Ишика поймала его, и, взяв на руки, начала его щупать.
— Ай! Щекотно!
— Ой какой миленький! — обрадовалась Ишика.
— Эй, поосторожнее! Ты меня за кого принимаешь? — возмутился медведь, пытаясь отпихнуть от себя Ишику.
— А как его зовут? — спросила та у Насти.
— Слава.
— Очень приятно. А меня — Ишикава. Или просто Ишика, — девочка улыбнулась медвежонку. Тот хмуро глянул на неё, но вырываться перестал. Помолчав несколько секунд, он спросил:
— Может поставишь меня на пол?
— О, конечно, — она осторожно поднесла его к полу, и подождала, пока Слава встанет на задние лапы.
— Ты, наверное, очень богатая, раз у тебя такая игрушка…, — заметила Ишика.
— Неа, — помотала головой Настя-Ленина. Медведь в это время возмущённо пробасил: «Кто это тут игрушка!?», но на него никто внимания не обратил. — Мне его папин друг подарил.
— Всё равно… Настоящий робот-игрушка…, — Ишика вздохнула, а потом спросила:
— Идём умываться и спать?
— А умываться вы в одну ванную пойдёте? — испытывающим голосом спросил плюшевый медвежонок, вставая между девочками. Росту в нём было от силы полметра, поэтому и Ишика и Настя наклонили головы, чтобы видеть его.
— Конечно, — кивнула Ишика. — И одновременно. А что?
— Не обращай внимания: у него бывает паранойя, — отмахнулась Настя.
— А, ну тогда ничего. Идём.
— Как такое могло произойти!? — Диктатор хмуро обвёл взглядом собравшихся. Никто глаз не опустил, но все чувствовали себя неловко. Помолчав и испытующе оглядев своих соратников, Диктатор добавил:
— Вы хоть понимаете, чем это грозит? Просторное помещение занимал лишь один узкий прямоугольный стол, во главе которого сидел сам Диктатор, а по обе стороны стола — восемь его товарищей. Окна были занавешены тяжёлыми плотными пуленепробиваемыми портьерами из эластичного броневолокна. В зале царил полумрак, освещаемый горящим камином, около которого лежала аккуратная поленица о десяток берёзовых брёвен.
— Олег Дмитриевич?
— Да, Прохор Пантелеевич? — Диктатор кивнул Коммунистову — своему соратнику, узурпаткомиссару военного ведомства.
— Думаю, главная вина на мне — я не смог предугадать, что моя дочь решит сбежать из дома.
— Ты мне лучше объясни, Прохор Пантелеевич, почему она это сделала? Зачем утащила с собой Славу? Она разве не понимает, что она — самый лакомый заложник для врагов России?
— Олег Дмитриевич, закидали вопросами Прохора Пантелеевича, — укоризненно покачал головой Матвей Инокентич, сидевший по правую руку от Диктатора Беднякова.
— Так пущай отвечает! — со злобой ударил Диктатор по столу.
— И отвечу! — в ответ хватил по столу Коммунистов, вставая со стула.
— Садись, — приказал Бедняков, зло посмотрев снизу вверх на военного узурпаткомиссара.
