хитросплетение человеческого жилья было как открытая дорога.
События развивались стремительно. Если раньше счёт шёл на недели или даже месяцы, то теперь — на стремительно утекающие секунды. В какой-то момент одна из теней шагнула на нас. Я не думая нажал на курок, но получил лишь срикошетившую пулю от стены да пощёчину в поллица.
— Осторожнее с игрушкой, мальчик, — холодно бросила леди Александра.
— Мама! — с жалобным визгом бросилась ей на шею леди Таня.
— Ну же, девочка моя, успокойся, — поглаживала глава дома подрагивающую девичью спину, но её глаза холодно смотрели на меня.
— Вы нам поможете? — спросил я.
— Все мои силы блокированы. Я одна. А пули у них, в отличие от ваших, серебряные, — покачала головой леди Александра. — Сожалею, что приходится так поступать.
— Я понимаю, — кивнул я. Иллюзий я не строил. Финал знал ещё тогда, в лесной чаще, когда попросился в стаю к оборотням и угодил в центр гражданской войны.
— Прощайте. Если получится, я пришлю своих людей…, — вампир взмахнула плащом и они с лети Таней растаяли в воздухе.
— Одна спасена, — улыбнулся я Лисс. Та хмуро сдула белокурый локон, упавший ей на лицо. В коридорах послышались крики — кто-то напал на наш след. Я подтолкнул коленкой Лисс в направлении выхода во двор здания, и сам, поудобнее устроив Белянку на своей спине, направился за ней следом.
Пули свистели надо головой словно дождь, ливший куда-то вбок по прихоти древнего божества. Мне он не нравился. Совсем не нравился.
— Слышишь, мальчишка, — между очередями я слышал голос толи Креста, толи самого дьявола. — Отдай мне манускрипт! А девчонку можешь забрать себе!
Я вопросительно посмотрел на перебежчицу. Та вцепилась в свою сумку, округлив глаза.
— Чёрт! — выругался я. Такого «подарка» судьбы я не мог и вообразить себе. Не нужен я был этому Кресту. Не нужен был совсем. Кто я такой? Щенок, отбежавший от мамки на целый метр и заблудившийся между двух травинок и камушком… Глупый наивный щенок…
— Не отдавай…, — прошептала Лисс, прижав к груди манускрипт, заключённый по прихоти в банальную человеческую сумку. Мы сидели за несколькими бетонными плитами, брошенными в центре двора. За нами стояла трансформаторная будка. Рядом зиял чёрным провалом открытый колодец. Люк валялся рядом, поблескивая ещё не заржавевшим боком в свете строительных фонарей.
— Никому я тебя не отдам, — выдавил я из себя сквозь зубы. Я собирался сделать не самый хороший поступок в своей жизни. Мельком глянув на лежащую без сознания Белянку, я схватил Лисс за пояс и с силой притянул к себе. Она было начала сопротивляться, но как-то неуверенно. Крепко держа одной рукой Лисс за талию, чтобы она не сбежала, я другой нащупал связку верёвки, которую бросили строители около строительных плит да и забыли по причине её маловажности. Продев конец верёвки через пояс девчонки, я туго затянул его.
— Что ты хочешь сделать? — зашептала она. Над нами опять просвистели пули — оборотни готовились к штурму нашей импровизированной крепости.
— Что-то очень плохое…, — я заглянул в её глаза. В темноте бы ничего не было видно, если бы не моё волчье зрение. Хоть на что-то оно пригождается, подумалось тогда мне. В золотистых глазах я на мгновение потерялся, забыв про то, что мой мир рушился и что жизнь моя, в общем-то, кончалась, последними песчинками песочных часов ударяясь с гулким грохотом пистолетных пуль в бетонную стену теперь уже чужого города. Там плыли облака. Там зеленела пьянящая трава. Там заливисто лаяли собаки, вприпрыжку гоняя бабочек. Там похрапывали лошади, кося своими умными глазами.
Там кто-то кормил с ложечки. Там кто-то мерил температуру и давал шоколадки. Там кто-то любил, кто-то предавал, кто-то делал больно. Кто-то заставлял своими глупыми поступками плакать, плакать навзрыд, терять веру в людей, веру в любовь, веру хоть во что-то. Там было распахнутое настежь в ночь, подобную этой, на подоконнике которой, свесив ноги в темноту, сидела девочка-подросток, думая свои самые сокровенные мысли…
— Проклятье, — выругался я снова. Как я себя ненавидел за то, что собирался сделать. Размахнувшись, я ударил Лисс. Я не хотел причинить ей боль. Боли и так хватало на всех через край. Я хотел чтобы она молчала, не вскрикнула, не закричала, чтобы была без сознания, когда я… Схватив обмякшую Лисс в охапку, я оторвал её от земли и бросил в колодец, предварительно перехватив моток верёвки. Насколько глубок я не знал, но чувствовал, что метров десять у Лисс будет. Отсчитав положенные секунды, я с силой упёрся в землю ногами и остановил свободное падение ценного груза. Быстро примотав конец верёвки к крышке люка, я задвину его наполовину. Я очень надеялся, что глубина и сырость колодца не дадут учуять её запах оборотням Креста, а отсутствие сознания у Лисс — услышать хоть один шорох оттуда.
— А теперь идите сюда, — процедил я. Этой ночью я точно побил рекорд по разговорам сам с собой. Возможно, стоило быть поспокойнее, но времени собраться с мыслями просто не было. Как и желания сдаваться. Отбросив пистолет леди Тани в сторону, я взял ствол Лисс с последним патроном. Подняв Белянку и подхватив её левой рукой под грудью, я с пистолетом в правой руке вышел из-за бетонных плит на оборотней Креста. Наведя пистолет на их позицию, я нажал на курок, на ходу крепко зажмурив глаза… Чтобы не видеть, как навсегда остановится время. Как тишина накроет меня с головой, забрав у меня всё, что я любил и ненавидел. Забрав Белянку. Забрав ребят. Забрав мои глупые стихи. Забрав Лисс. Забрав даже этот дурацкий шрам на левой ладони и боль в разбитом однажды локте. Забрав всё, но не дав Кресту заполучить манускрипт и его новую хранительницу.
Время ведь однажды всё равно бы остановилось, не так ли?
Вячеслав Маликов Эпилог
— Ай, — ладонь Лисс оскользнулась на сырой и влажной верёвке и девушка сползла на пару метров вниз. Взвизгнув, она отчаянно вцепилась в верёвку, стараясь удержаться. Немного повисев не двигаясь, приводя в порядок пытавшееся выпрыгнуть из груди сердечко, Лисс сдула с лица чёлку и посмотрела вниз. До слабоосвещённого дна шахты было порядка двадцати метров. Передёрнув плечиками,
девушка полезла дальше вверх, к тусклому лучику тихого утреннего солнца. Тяжёлая сумка на длинных лямках свисала с её спины, пряча в своём нутре что-то очень ценное.
Вячеслав Маликов Эпилог 2
Утро было тихим и солнечным. Всё вокруг было покрыто пушистым снежным покрывалом. Ночной снегопад закончился ближе к пяти утра и теперь под только что вставшим из-за горизонта солнцем лежали белоснежные поля, перемежающиеся чёрными стволами деревьев, нахлобучивших на свои широкие кроны снежные шапки. По поляне потянула позёмка, взметая над снежным покрывалом отдельные снежинки. Снежинок становилось больше и больше, они игрались, перемешиваясь и скручиваясь спиралями. Внезапно в кружащихся снежинках проступили контуры волчьей морды, за ней остальные снежинки сложились в тело бегущего зверя. Снежный волк рванул вперёд, разбрасывая снежинки со своей призрачной,
блестящей на солнце шкуры. Он то рассеивался, когда с него спадало слишком много снежинок, то вновь проступал наяву, а то погружался в снег… Рядом с ним постепенно образовалась другая фигура, сложенная из танцующих снежинок. Этот волк был меньше размером и изящнее сложен — скорее всего это была волчица. Через какое-то время по полю беззвучно неслась уже целая стая невесомых волков, не оставляя следов и не приминая снега, то распадаясь на снежинки, а то вновь появляясь. Они летели над целиной, никуда не торопясь, ни о чём не волнуясь, ни о чём не заботясь. Отдавая всех себя бегу, упиваясь своей свободой.
