обнажая что–то блестящее… какой–то металлический корпус… и Евгений увидел спутанный клубок проводов и будто бы показалось ему в болезненном бреду, что в широкой трещине металлического корпуса видит он маленькие аккуратные часики, и секундная стрелка мелькает там с невероятной быстротой.
И как–то громко над ухом журналист сказал:
— Вот черт!
И где–то вновь закричали громко: «Бомба! У него бомба!»
И журналиста словно ветром сдуло. И воздух наполнился громким, чудовищно громким топотом сотен ног по гладкому паркетному полу.
А Евгений не в силах был оторвать взгляда от бомбы, от мелькающей секундной стрелки.
И в это мгновение боль обрушилась на него, вся та боль, которую он сдерживал много дней. Грудь опалило жаром, сдавило горло, в виски впились острые когти. Физическая боль смешалась с болью душевной, словно прорвало плотину, словно хищник кинулся на беззащитного зверя и разорвал душу в клочья. И ни осталось ничего, кроме горького привкуса лжи и разочарования. Одна пустота вместо души, черный пепел, которым набили пустое тело манекена.
Евгений закрыл глаза, стараясь сдержать слезы.
И тут прогремел взрыв.
ноябрь 2008 — январь 2009
