скользким зеленым мхом. Его называли двором, а не садом, хотя в нем росли кусты бирючины и лавра и даже выродившаяся в шиповник роза. На черном грунте травы не было. Только одуванчики и ноготки каждый год пробивались сквозь влажную корку мха. Громады труб электростанции Лотс-роуд как нельзя лучше гармонировали с этой мрачной, бесплодной землей.
Типография находилась на другом берегу Темзы, в Баттерси, почти у самой реки, прямо напротив муниципальной верфи, неподалеку от электростанции, и каждый день, перейдя Баттерсийский мост, Денби попадал на другую территорию, такую же грязную и убогую, отличавшуюся разве что запахами навоза, пивоварни и гниющих в воде отбросов. Наследство Гвен продолжало приносить Денби радость. Он любил типографию, грохот машин, бумажную пыль, клановую независимость печатников. Любил исходные материалы ремесла — ровный срез девственной бумаги, мужественный свинец. Еще в детстве Денби больше нравилось расплавлять солдатиков, чем выстраивать их для игры, и процесс изготовления букв из свинца никогда не переставал доставлять ему удовольствие. Нравились ему и машины, особенно те, что были постарее и попроще, и он гордился своей решительностью и хозяйственной смекалкой, благодаря которой устаревшее предприятие еще не село на мель. Порой он отправлялся в Челси, во всяком случае добирался по набережной до Королевского арсенала, изредка ходил с Аделаидой в фешенебельный ресторан на Кингс-роуд, потому что ей там нравилось, но Денби чувствовал себя неуютно в этой части города. Фулем и Баттерси, где он знал каждое заведение, — вот Лондон, который всегда оставался для него привлекательным и загадочным. Денби вздохнул с облегчением, когда Бруно перестал настаивать на переезде. Денби не любил, когда возникали разногласия со стариком. Они всегда ладили.
— Аделаида, тебе не холодно?
— Нет.
— А волосы у тебя холодные. Забавная штука — волосы. Не отрезай их, если любишь меня.
— Ты бы подвинулся немножко.
— У меня есть свежая рубашка на завтра? А то придут ребята Баутера.
— Конечно, есть.
— Радио в шесть часов слушала? Что там передают насчет реки?
— Предупреждают о наводнении.
— Не затопило бы наш двор, как два года назад.
— Как у тебя прошел день?
— Превосходно. А у тебя? Как старик?
— Как обычно. Опять вспоминал Майлза.
— Охо-хо.
— Хочет увидеться с ним.
— Только на словах.
— Мне кажется, ему нужно встретиться с Майлзом. Все же родной сын.
— Чепуха, Аделаида. Вряд ли это имеет смысл после стольких лет. Им не о чем говорить. Только расстроят друг друга. Кстати, ты не забыла спрятать марки?
— Нет.
Денби и в самом деле считал, что Бруно не имеет смысла встречаться с Майлзом. Не только потому, что Денби надеялся заполучить коллекцию. Хотя, конечно, он питал такую надежду. Любой бы на его месте надеялся.
— Тебе не кажется, что он слегка свихнулся?
— Вовсе нет. Даже если он что-то и путает иногда, разум все-таки у него очень ясный.
— Он столько говорит о пауках. Просто бредит ими.
— По-моему, он их даже притягивает. Ты заметила, в его комнате полно пауков?
— Отвратительные твари! Как ты думаешь, он еще долго протянет?
— Он угасает постепенно. Но это еще может длиться вечность.
— Ты говорил, он больше не расспрашивает о типографии, а это плохой признак.
— Может быть. Но бедняге все равно хочется жить.
— Не понимаю, зачем жить, когда становишься такой развалиной. Чего еще ждать от жизни?
— Очередной выпивки.
— Ну да, с тебя станется. А меня старость приводит в ужас. Не хочу быть старухой.
— Когда состаришься, милая, поймешь, что жить все равно хочется.
— Вот моя тетушка совсем спятила. Вообразила себя русской княжной. Несет какую-то тарабарщину и думает, что это русский язык.
— Сумасшедшие до смешного любят титулы. Кстати, твой двоюродный братец все еще без работы?
— Уилл Боуз? Да он и не ищет ее. Выкачивает пособие из государства. Слишком уж много оно им дает.
— Он мог бы подработать у нас маляром. Причем не обязательно сообщать об этом в комитет по пособиям.
— Все-таки он учился в школе. Как и Найджел.
— Ну уж извини, Аделаида, но в настоящее время я, к сожалению, не могу предложить Уиллу более творческой работы.
— Ему обязательно нужно найти что-нибудь подходящее. Кстати, в прошлый раз ты ему слишком много заплатил.
— Ну, помочь всегда приятно. Знаешь, он совсем другой, чем Найджел. Странно, что они близнецы.
— Они не зеркальные близнецы. Лучше бы ты не брал сюда Найджела. Лично я была против.
— Я ведь не для него старался. Он превосходно ухаживает за Бруно. Просто поразительно.
— И о чем они
— Не знаю. Они замолкают, как только я вхожу.
— Может, о женщинах?
— Найджел? О женщинах? Хм-м.
— Неужели такой старик, как Бруно, может интересоваться женщинами?
— Интересоваться женщинами не перестают никогда, дорогая.
— Но Бруно же ничего не может.
— Все мы по большей части живем в своем призрачном мире. Любят ведь тоже чаще всего в воображении.
— Вот уж за тобой ничего такого не замечала. Я так думаю: если кто и разбирается в любви, так это Найджел.
— В любви? Никто в ней толком не разбирается. Каждый понимает ее на свой лад. Сдается мне, если наш Найджел и дока в этих делах, то довольно необычного плана.
— Да и какой нормальный мужчина захочет быть сиделкой?
— Ты не права, Аделаида, это очень уважаемая профессия.
— Ну, ты скажешь. А тебе не приходило в голову, что он наркоман или что-то в этом роде?
— Сомневаюсь. Хотя он и склонен к мистике. Мути в мозгах у людей хватает и без наркотиков. А Найджелу в уме не откажешь.
— Нет, что-то с ним не то. У него порой лицо какое-то перекошенное.
— А по-моему, Найджел довольно симпатичный.
— Ты с ума сошел. Он сущий дьявол.
— А мне, между прочим, дьяволы по душе.
— У меня от него мурашки по коже. Лучше бы его здесь не было. Догадается он про нас.
— В пристройке мы одни, малышка. И не бойся Найджела. Он неплохой малый и совершенно безвредный.
— Вот уж нет. Я его знаю. Нехороший он человек. Непременно про нас разболтает.
— Ну и пусть.
— Как это «пусть»? Ты же знаешь, я не хочу, чтобы кто-нибудь о нас догадался.
— Ладно-ладно, малышка. Спи. Баю-бай.
