верно! но нет-нет да вспомнят — и требуют как на пожар. и я мчусь по лестницам, из корпуса в корпус… у меня отдельная дверь — с надписью 'фотограф'.
я снимаю утренние планерки — и встречи с партнерами, служебные праздники, оборудование, образцы, бываю в командировках. я веду что-то вроде фотолетописи комбината. работа размыта — и — как туман
— не ведает своего конца. я — колоритная личность. здесь трудится много женщин города неи и нейского района. все из них почти что со мной дружны. некоторые навещают меня в свои обеденные перерывы — и угощают фисташками с сельдью. они пускают меня и в душевые
— и я делаю там невозможные снимки. самые лучшие висят в широких рамках в моей комнате- лаборатории. всяческое начальство ко мне бывает заходит — любуется. говорит: эх — повесить бы на стендах в конторе! налицо и достойные условия труда на комбинате — и красоты наших бумажниц-озорниц! так говорит — но вешать не решается. мне занимательно — мне смешно. мне везде есть доступ. и слово 'фотограф' на моей двери — в атмосфере нашего предприятия — все равно что 'кефалинийский птицегадатель', 'маньчжурский каллиграф' или 'измирский факир'.
на проходной комбината — милиционер зоя. нежная — как сестра. проходя я вложил ей мизинец в накрашенный рот. зоя его легонько погрызла — расстегнула замок у себя на брючках, метнула туда палец и достав мазнула мне нос. я кивнул ей — закрыв оба глаза. точно так же кивнула она. все это означало: как дела зоюшка? все хорошо? рад тебе! ты умница! будем жить!.. — здравствуй аист!
доброе утро! ты хороший! береги себя!..
первое что я сделал как только оказался у себя в комнате — включил ноутбук, залез на рамблер и набрал в строке поиска слово узюк. я успел прочитать что узюк — это войлочное покрытие купола казахской юрты. а в тувинской — маленькое пространство между изголовьем кровати хозяев и семейным ламаистским алтарем. судя по ссылкам — слово узюк входит в название многих саяно-алтайских рек и урочищ. да — география несколько не та.
строки про узюк я перебирал бы и дольше — но захрустел внутренний телефон: позвали в приемную к директору
комбината — мирону алексеевичу козлову.
мирон алексеевич протянул мне руку — пригласительно поднял палец вверх — взял настойку ирги с подоконника — мы накинули куртки и поднялись на крышу. там удобно — винтовые офисные кресла в снегу и стол… мы глотали настойку и глядели на ноябрьскую утреннюю нею. вот что я узнал: этой ночью умерла его жена — татьяна.
мирон алексеевич рассказал что она лежит сейчас дома — на боку на кровати — какой он ее нашел. (спят они в разных комнатах). молодая — не исполнилось тридцати шести
— а почему-то вдруг не проснулась. жаловалась временами на 'нагревание сердца' — под левой грудью делалось почти горячо. директор попросил меня помочь отвезти жену за мещерскую поросль — где они проводили медовый месяц — и там сжечь. мещерской порослью мы называем горбатов — ласковый городок на оке — в сорока километрах от нижнего новгорода.
мы с директором никогда специально не дружили. но хорошо, уважительно относимся друг к другу. конечно я знал его незаметную полноватую таню — добро здоровался с ней… мирон алексеевич говорил что не хочет жену никому показывать — не повезет в морг. хочет все сделать вдвоем со мной. не хочет быть один. (детей у них нет). прямо сейчас поедем пожалуйста. — мирон алексеевич закончил.
нужно сказать — что здесь часто жгут по- тихому своих мертвых. и это правильно. кладбища у нас полупусты — там лежат в основном приезжие. в загсе потом верят на слово — и выдают свидетельство о смерти. потому что вот так вот лгать — например укрывая преступление — самый чудовищный проступок: лгун прикрывшийся похоронами мери очень скоро и мучительно умрет.
я кивнул — ну что ж. в этом деле действительно удобен один помощник. до сих пор я не жег никого — кроме своей матери с мертворожденной сестренкой ниной. (мама умерла когда родила ее почти). мы делали это вместе с отцом. я тогда был в четвертом классе. помню какие мы были невесомые, чинные. как нам вдвоем друг с другом было смертельно легко.
(а отца похоронили по-русски. у него была вторая жена — не из местных -
и он попросил ее не огорчать.)
мы спустились в приемную. мирон алексеевич сделал несколько распоряжений
— и сказал что едет на горбатовскую канатно-веревочную фабрику — улаживать проблемы с контрактами по бечеве. там заночует и вернется завтра — видимо под конец рабочего дня. а может и послезавтра — если всплывут дела в нижнем. сказал что меня берет с собой. эти веревочники из горбатова хоть и давно работают с нами — но очень уж щепетильны — как в оборонном нии.
вышли на улицу. сели в директорский черный джип — мерседес-геленваген — и поехали за
татьяной. сыпался мелкий, очень горячий снег.
козловы жили на выезде из неи — в двухэтажном коттедже. мы въехали за ворота. на подснеженных клумбах блистали неувядшие цветы. танюша лежала на боку в бледно-зеленом платье для сна — очень коротком — с тесемками на ключицах. приоткрытые рот и глаза. темновато-бордовые виски. мы перевернули ее на спину.
мертвого сразу нужно раздеть. ненадолго. чтобы его перестали бояться живые. чтобы нежностью обернулась тоска. мы стащили с татьяны платье — и стоя ее рассматривали. мирон алексеевич улыбнулся: моя милюська… таня лежала не чужая, не страшная — а понятная и смешная. нам показалось даже что улыбкой стала фигура ее приоткрытого рта. платье надели обратно. но завернули до пупка подол.
мирон алексеевич достал откуда-то коробку из-под конфет и ножницы. в коробке лежали разноцветные мулине. отрезал шесть таких ниточек — каждая сантиметров в восемь — красную желтую зеленую коричневую серую и голубую. положил их на живот жены. мы сели от живота по обе стороны — и стали привязывать ниточки на женские волосы танюши. так всегда у нас украшают умершую — начиная с возраста когда волосы здесь уже растут. точно так же — как счастливую невесту украшают ее подруги в бане или в ванне — вечером перед свадьбой. вымоют. вытрут сухо. приготовят разноцветные нити. невеста ляжет или усядется. подруги вокруг нее столпятся. щекочут невесту. шутят. шумят. невеста иногда ойкает. иногда даже кричит — если подруги очень уж близкие, очень уж озорные… завтрашняя жена — такой она и достанется мужу. вечером он снимет нитки с волос жены. завяжет в узелок
— и повесит на ольху. ниточек может быть много — до тридцати.
мы молчали — как таня. когда привязали все шесть — одернули платье — завернули ее в голубое одеяло с постели мирона алексеевича. вынесли из дома — положили на заднее сидение машины. невысокая таня вся уместилась там. мирон алексеевич сходил еще за подушкой — подложил ей под голову. лицо освободил. таня улыбалась.
завелись — поехали. таня сзади — мы впереди.
и тут я вспомнил про своих овсянок. меня не будет дома сутки — может быть и двое. кто же их накормит? и вообще мне смутно казалось что в нашу компанию их стоит взять. мирон алексеевич был не против. мы снова покрутились по нее — приехали на мою улицу. я вынес овсянок вместе с клеткой. корм не забыл. уселся в машину рядом с директором. клетку поставил на
пол между ногами — зажал ее коленями.
мирон алексеевич не торопился. до города кадыя мы ехали почти два часа. он то молчал — то рассказывал мне о жене разные эротические подробности. так у нас принято. не обязательно хоть и. рассказывать о любимом — пока тело его еще не сгорело — то что приличный человек никогда не скажет посторонним покуда любимый жив. но над умершим можно — ведь лицо рассказчика от этого становится светлей.
каждый вид отношений между сжигающим и сжигаемым требуют своей темы. дети хоронят родителей
