- Эй, Розенкранц! - крикнул Гришка. - Что ж вы лежите?
- Не мешайте, - ответил козёл. - На них пираты напали.
- На кого? - спросил Гришка, слезая с коня. - На коров?
- При чём тут коровы? На путешественников! - Козёл нервно дрыгнул ногами, он книжку читал.
- Розенкранц, где пастух Спиридон Кузьмич? - спросил конь Трактор. Почему вы один?
- На свадьбе. В деревне Городище. Его внучка туда замуж ушла.
- Вставайте! - крикнул конь. - Коров гонять нужно.
- Сейчас, главу дочитаю...
Козёл вытянул шею по земле, дотянулся до куста незабудок и принялся их жевать, закатив глаза, - козлам перевоспитываться нелегко, это им даётся не сразу. Бывают у них такие рецидивы.
Коровы ревели. В их глазах Гришка видел боль и страдание.
- Глупые вы, глупые, - говорил Гришка шёпотом. - Чего же вы клевер ели без меры, знаете, что нельзя.
- А вкусно, - сказал конь Трактор. - Коровы как дети: пока не заболеют, будут вкусное кушать... Их обязательно и немедленно нужно гонять. Тогда организм справится... Смотрите, они уже ложатся! Ни в коем случае нельзя им давать ложиться. Розенкранц, коровы погибнут!
- А ему наплевать. Козёл - он козёл и есть, - сказал воробей Аполлон Мухолов пролётом. - Козлы лишены чувства ответственности.
При этих словах козёл Розенкранц подпрыгнул.
- Ах ты пернатая промокашка! Ах ты кошачья закуска! - Не достав воробья рогами, козёл бросился на коров.
С другой стороны на них скакал конь. Коровы поднялись с трудом. Они страдали... И побежали они, как бы перескакивая через свою боль, словно она была разбросана по земле.
- Живее! - кричал Розенкранц. - Кому говорят! Полундра! Свистать всех наверх! На абордаж!
Но одна корова лежала, не могла встать.
- Григорий, поднимайте её всеми средствами! - пробегая, скомандовал конь Трактор.
Гришка корову уговаривал. Гришка корову за хвост тянул.
Корова лежала. И закатывались коровьи глаза.
- Её только палкой, - сказал Аполлон Мухолов пролётом. - Иначе никак.
Гришка взял палку. Палка непривычно тянула руку. Он замахнулся на корову и почувствовал себя скверно.
- Корова, - сказал он, - пожалуйста, беги... Беги, ну, корова. Ударить Гришка не мог. За что ударять? Заметил Гришка в коровьих глазах такую отрешённую тоску, что чуть-чуть - и перейдёт эта тоска в забытьё. Вставай! - крикнул Гришка. - Вставай, тебе говорят! Вставай! - крикнул Гришка, ударив корову палкой. Мысль у него в голове мелькнула: 'Как же хирурги, они ведь тоже боль причиняют, спасая?..' Гришка зажмурился, огрел корову изо всей силы.
И ещё...
И опять...
Корова смотрела на него почти с ненавистью.
Гришка опять зажмурился, чтобы не видеть, и ещё ударил корову изо всей силы. Она поднялась тяжело. Выпрямила ноги, как бы Гришке назло, с большим усилием. Ноги её дрожали.
Она постояла и пошла. Гришка гладил её, пинал и плакал. Колотил палкой и орал не своим голосом. Потихоньку, усилие за усилием, шаг за шагом, побежала корова. Гришка вперёд заскочил. Сквозь сизый слепой туман и упрямство проглядывала в коровьих глазах забота.
Гришка обрадовался.
- Ишь ты, Бурёнка... Давай, коровушка, двигай!
Конь и козёл ловко гоняли стадо но кругу.
Внезапно нахлынула на Гришку радость, может быть, даже счастье. Но было оно такое, от которого не взлетишь, от которого люди садятся в уединении и устало молчат.
- Григорий, - сказал конь. - Слетайте мигом за этим молодым человеком, зоотехником. Для чего он, спрашивается, науку прошёл на колхозные деньги?
Гришка подпрыгнул и побежал.
Кочки мелькали, кусты хватали за волосы. Пыль набивалась в глаза.
- Куда вы несётесь, Григорий, - услышал он возле уха. Скосил глаза воробей летит рядом, Аполлон Мухолов. Крыльями машет так, что они слились в серый шар. - Григорий, на такой скорости разговаривать невозможно! прокричал воробей. - Вы знаете, я, кажется, снова влюбился...
Гришка хотел ответить: 'Потом. Сейчас некогда'. Но Аполлон Мухолов отстал с криком: 'Это, Григорий, счастье...'
Гришка ворвался в контору. Крикнул прямо с порога:
- Товарищ зоотехник! Коровы!
Зоотехник выскочил на крыльцо.
- Что коровы?
- Объелись клевером!
- Что смотрел Спиридон Кузьмич? Я ему!
- Вы же его отпустили на свадьбу.
Зоотехник прямо с крыльца прыгнул на мотоцикл. Завёл его в треть секунды и ринулся. Гришка на заднем сиденье прилип.
Ещё издали услышали они рёв и страдание стада.
- Умрут! - Зоотехник схватил себя за волосы.
Мотоцикл вильнул, чуть не врезался в пень от такого опрометчивого движения.
'А на коне сидя и волосы себе можно рвать', - отметил про себя Гришка.
Коровы бегали по кругу гораздо резвее. Бока их вздымались и опадали. Козёл Розенкранц иногда выскакивал вперёд, резко осаживал стадо для энергичной встряски и поворачивал его в обратную сторону, чтобы коровы не закружились.
- Давай! - закричал зоотехник. - Молодцы! Гоняй их, блудливых!
Зоотехник помчался на мотоцикле поворачивать корову, которая отбилась от круга и залезла в кусты. Корова вильнула вбок, зоотехник за ней. Влетел со своим мотоциклом в канаву и замер. Гришка пошёл его вынимать.
Зоотехник лежал в тине и бормотал с ужасом:
- Что будет? Что будет?
Подошёл конь Трактор.
- Уже ничего не будет. Опасность уже миновала. Ещё побегают и спокойно.
- Я знаю, - всхлипнул в канаве зоотехник. - Тебе, Трактор, мой мотоцикл не нравится. Ненавидишь ты мой мотоцикл...
- Нет, почему же, - ответил конь. - Машина хорошая, с девушками кататься...
Вечером возле правления колхоза председатель Подковырин Николай Евдокимович повесил на доску приказов:
'ВЫГОВОР: зоотехнику товарищу Мельникову и подпаску товарищу Розенкранцу.
БЛАГОДАРНОСТЬ: коню товарищу Трактору и дошкольнику товарищу Гришке'.
И странно, козёл Розенкранц ходил у доски с гордым видом и со всеми здоровался.
- Ты что нос задрал? - спросил у него Пестряков Валерий, вернувшийся из лесного похода.
- Приятно, - ответил ему козёл Розенкранц. - Даже в выговоре меня теперь не козлом называют, а товарищем... Вот как.
Значит, приехали
