В 1944 г. был переведён в центральный лазарет трудармии в Челябинске. Заболел ведущий хирург, бывший зав. кафедрой госпитальной хирургии Самаркандского мединститута профессор А.А.Руш (инфаркт миокарда), лежал в палате хирургического отделения. Лазарет находился в центре стройки ЧМС (Челябметаллургстрой) в зданиях барачного типа и имел 4 отделения: терапевтическое, хирургическое, туберкулёзное и инфекционное. Лазарет граничил с 6-м стройотрядом. В первое время работать в отделении было трудно, больных много, шеф болел, заведовала отделением пожилая женщина К.Спектор — акушер-гинеколог без оперативных навыков. Зав. отделением мог быть только вольнонаёмный, но не немец. По возвращении шефа работа стала ещё интенсивней. Одна деталь: в сентябре часть уже истощённых и голодных людей были направлены на уборку картофеля и в результате в день поступало до 22 человек по поводу кишечной непроходимости, все оперированы, но выживали единицы. Этот результат крайне беспокоил начальника сануправления стройки и он решил участвовать в двух операциях в один день, оба больных погибли. После этого он поменял своё мнение, но оснащение отделения не улучшилось.
Шеф был человек весёлый, грубоватый, много кричал и бил по рукам. Мои руки часто были в синяках, не бить же по рукам женщину (ещё и заведующую). Он был левша с прекрасной техникой, оперировал быстро, к примеру, резекцию желудка делал за 45–50 минут.
Жили мы (6 врачей) в одной комнате (18 кв. м) при лазарете.
В дальнейшем лазарет перевели на окраину Челябинска. Несколько месяцев до этого был построен в срочном порядке эпидемиологический изолятор по дифтерии для лагеря N68 (военнопленные). В лазарете было 8 зданий. Хирургическое отделение имело 2 корпуса, один чисто хирургия с операционным блоком и гнойная хирургия с большой перевязочной. Территория лазарета была не благоустроена, т. к. строилась в зимнее время и в благоустройстве нам помогала бригада военнопленных, в основном медики, не привлекавшиеся к физическому труду в лагере. Мы с ними наладили контакты, они удивлялись нашим успехам при таком скудном оснащении. С жизнью лагеря N68 немного ознакомился при его посещении с шефом, который там иногда консультировал больных. Условия жизни и работы военнопленных были намного лучше, чем условия советских немцев. Наши колонны рядом с ними выглядели как колонны оборванцев.
Ночью (не помню дату) был доставлен в отделение тяжелобольной с прободной язвой желудка, требовалась срочная операция, шефа не смогли найти и я решил сам оперировать с дежурным фельдшером. На операционном столе перфорированная язва желудка, сделал резекцию по Бильрот 1, операция прошла гладко. Утром на обходе больных шеф обнаружил нового прооперированного больного, прекратил обход и начался разнос по всем швам. Я и сам понял, что резекция при прободной язве очень рискованное вмешательство. Больной быстро и хорошо поправился. После этой операции шеф стал больше доверять и весь груз работы в отделении лёг на мои плечи. Это было тяжело, но зато отличная школа. По количеству операций в год это был один из богатейших периодов моей жизни.
Память: на одной из операций резекции желудка уже закрыли брюшную полость, а операционная сестра не досчиталась одного зажима, обыскали всё, повторно вскрыли брюшную полость — тоже нет. Шеф свирепствовал. В предоперационной шеф бросил свой халат на пол и тут стук, проверили и зажим оказался в кармане его халата. Сразу последовала команда: со всех халатов операционной снять карманы. Во время операции зажим случайно сполз со стола и попал в карман.
В этот день в предоперационной меня угостили витамином РР. Через несколько минут никотиновая кислота дала резкую реакцию — я весь покраснел, страшный зуд. А все окружающие подняли дикий хохот — к чему приводит жадность к сладостям.
В июне 1946 г. разрешили привезти семью, для этого съездил в Уштобе. Получить разрешение на выезд из Казахстана было не просто. По прибытии на ЧМС Эльза сразу была устроена врачом-хирургом лагучастка N3 (з/к), быстро приспособилась к работе. Консультантом её был мой шеф. Жили в маленькой комнате при центральном лазарете. Эльзе, как и мне, быстро пришлось ознакомиться с мастыркой. Первый случай — раздувание щеки воздухом. Второй — один з/к симулировал паралич лучевого нерва, кулак сжат, на ладони отпечатки ногтей; в прошлом никаких травм и болезней, надо выяснить причину состояния. Собралась комиссия из санотдела, лагеря и прокуратуры. Эльза попросила эфир и маску, «больного» положили на стол и при первых каплях эфира, моментально сорвал маску и показал «больной» рукой комбинацию из трёх пальцев.
Челябинск-40
В ноябре 1946 г. без нашего желания отправлен на новостройку — Челябинск -40 — СУ 859 (сейчас Маяк) — учреждение Курчатова и Берия. В начале было трудно с жильём, нас поселили к одинокому мужчине в комнату 18 кв.м., но скоро получили отдельную аналогичную комнату, а через некоторое время двухкомнатную квартиру. На новом месте новые назначения. Эльза — заведующая хирургическим отделением для вольнонаёмных, я — заведующий хирургическим отделением межлагерной больницы для з/к на территории лагучастка N1 (начальник — Чупров).
Объём работы предстоял огромный, сам организационный период требовал больших усилий. Оба отделения были размещены в приспособленных помещениях. В устройстве моего отделения много помогал мой завхоз (из з/к), очень порядочный человек. Был случай, когда за одну ночь перекрасили всё отделение, не затратив на это ни копейки. Может быть иногда тарелка супа, всё приносили с производства.
Жизнь з/к в этом лагере и во всей зоне существенно отличались от других лагерей з/к. За свою работу на производстве з/к получали зарплату, что повышало производительность труда. Заработанные деньги вносились на личный счёт з/к и он имел право 1 раз в месяц снять со своего счёта определённую сумму для улучшения питания. В лагере была организована платная столовая по ресторанному типу (конечно, без алкогольных напитков).
Медицинским персоналом отделение обеспечено хорошо. Со мной работала одна молодая врач. В амбулатории трудился врач — з/к с Донбасса, возивший всюду с собой проект функциональной шины для лечения переломов. Младший персонал отделения были з/к. Помню, какой хороший санитар был в операционной — Освальд Шик — молодой парень, трудолюбивый, аккуратный.
Отделение было рассчитано на 80 коек и палаты для выздоравливающих на 120 коек, ведь после операции сразу на работу не выпишешь. Работа в отделении была интенсивная, требовала много времени и энергии. Мне пришлось в отделении основательно заниматься мастыркой, установить причину болезни не так просто. Человеческие отношения и ряд других приёмов давали мне возможность почти у всех з/к установить причину болезни. Стал вроде эксперта по мастырке, из всех лагучастков доставляли з/к, больных мастыркой для экспертизы. З/к были хорошо информированы о моих знаниях по мастырке. Все больные этой категории, находившиеся на лечении, выписывались в хорошем состоянии и с благодарностью. Не помню случая суда над ними.
Каждому человеку свойственно делать ошибки и такую ошибку допустил я, стоившую мне много нервных переживаний и прогулов. Об этой ошибке ниже.
В наше отделение больные госпитализировались только по моему разрешению. Как-то позвонил знакомый майор медслужбы из санчасти лаг-участка N4 (особо режимный участок) и попросил утвердить акты на двух з/к с мастыркой, заверяя, что всё досконально расследовано и проверено. Я эти акты подписал, доверяя коллеге, не осмотрев больных и не подозревая, что этим устроил себе ловушку. В жизни этого не забуду.
Однажды ночью на вахту нашего лагучастка был доставлен под усиленным конвоем из участка N4 больной з/к А.Марков. Меня предупредили: з/к крайне опасный и в наш лагерь попасть не должен. При осмотре: острый аппендицит — для меня это был больной, срочная госпитализация и операция, прободной аппендицит. Операция прошла нормально под местной анестезией. Марков из простого солдата охраны превратился в злостного убийцу: за 2 года 4 убийства. Во время операции я ему сказал: «Саша, я тебе сегодня спасаю жизнь, а ты меня тоже завтра зарежешь ножовкой». Ответ: «Доктор, не беспокойся, никто тебя никогда не тронет».
