— Леша, ты не подумай, что наша встреча состоялась из-за этого, ради бога, не подумай…
— Я ни о чем не думаю, я вижу, что ты очень приличный человек, я тебе благодарен за заботу… Но мы живем в такое время.
— Это верно. Я думаю, что не только за эту заслугу, но и за помощь в нормальном окончании следствия ты вручишь мне пятьдесят тысяч. Это вполне приемлемый гонорар…
— Я тоже так думаю, — сказал я. — Но чем ты поможешь?
— Понимаешь, мой шеф курирует прокуратуру… Твою районную в том числе. Прокурор его человек, он сам садил его на это место.
— А кто ваш шеф?
— Не важно. Но он в чине генерала… Я не только директор группы «Ах!» — он достал из кармана удостоверение с тесненным гербом СССР на обложке и покрутил им перед моим носом.
Значит, я не ошибся. И они знают о ходе моего дела.
— Хорошо, позвоните мне вечером. Условимся о времени и месте. Вы понимаете, что мне не приходится выбирать…
Мы пожали друг другу руки, и он исчез в конце аллеи. Я бросился на стоянку такси и через полчаса, запыхавшийся, сидел перед следователем. Он с интересом на меня смотрел.
— Ты кое-что передумал? — спросил он с надеждой.
— Мне нужна встреча с прокурором, — сказал я.
— С генеральным СССР? Ты ведь такой известный человек, я думаю, на меньшее не претендуешь…
— Не надо шутить, Замковец, — я впервые назвал его по фамилии, — вы сами сказали, что в вашем кабинете никто еще, не шутил. Мне нужно к вашему прокурору по очень важному делу.
Он развел руками:
— Я не могу просить его об этом. Милости прошу в приемную на втором этаже.
— Большое человеческое спасибо, — сказал я. И поднялся, чтобы уйти.
— Если на меня жаловаться, то бесполезное дело, — в его глазах сверкнули искорки, — уже многие ходили, а теперь знаешь, где все они…
Я поднялся на второй этаж. Прошел мимо секретарши.
— Вы куда, молодой человек?
— Меня вызвал прокурор. Моя фамилия Распутин.
Через секунду я стоял перед полным седым человеком. Он с удивлением смотрел на меня из-за толстых стекол.
— Я Распутин, надеюсь, слыхали, — сказал я.
— Да уж, приходилось, — он снял очки и отложил их в сторону. — Что вас привело ко мне?
— Не жалоба на Замковца. Он сказал, что все, кто жаловался, давно живут в тюрьме… У меня заявление…
Я рассказал ему о разговоре с Жекой. С каждой минутой лицо прокурора все больше багровело.
— Вам это все не померещилось? — спросил он, когда я закончил.
— Несмотря на беседы с Замковцом, психика моя вполне нормальная.
— Хорошо, приносите деньги… Я свяжусь с милицией…
Их пометят.
— Но у меня нет сейчас такой суммы…
— Ничего… Я думаю, что он возьмет и меньше. Скажите, что на время.
К вечеру я привез в прокуратуру дипломат с деньгами, написал заявление.
— Приедете завтра утром. Все будет готово… Позвоните ему, назначьте встречу.
Я набрал номер телефона Жеки.
— Все в порядке, — сказал я. — Но завтра только половина. Остальное через два дня.
Я слышал, как Жека вздыхает, ему это явно не понравилось. Но он все же согласился:
— Хорошо, я потерплю… Кстати, с прокурором была беседа. Твое дело днями будет закончено. Завтра в двенадцать на старом месте. У Хрущева…
— Идет.
Я повесил трубку, сказал прокурору:
— Оказывается, с вами уже была беседа… Завтра в двенадцать на Новодевичьем. Постарайтесь не спугнуть его. Он человек опытный. Так мне показалось… Как-никак чекист…
Прокурор сказал, чтобы в десять я пришел за деньгами. Остальное — не моя забота.
Я иду по аллее кладбища. Вокруг бронзовые лики некогда святых правителей. Никогда не думал, что кладбище такое большое, сколько же уместилось на нем земных богов? Десятки, сотни? Жека поднимается мне навстречу с деревянной обшарпанной скамейки. Он молодчина, он спокоен, на лице у него ни тени волнения…
Ноги у меня начинают дрожать, руки тоже. Я протягиваю Жеке дипломат. Он цепко принимает его. И тут из-за металлических носов, глаз, губ мгновенно появляются живые люди. Жека пытается отбросить дипломат, но его хватают за руки, надевают наручники… Я сижу на какой-то скамейке, мимо идут люди, едут машины. Меня тошнит, и я блюю прямо перед собой. Я весь в дерьме — руки, ноги, голова… Я стараюсь опереться о скамейку, но ничего не получается.
И тут из расплывчатого марева прямо на меня выкатывает желтый «Запорожец», он проскакивает сквозь поток машин, для него не существует преград. Он все ближе накатывает на меня, и я вижу лицо шофера со стадиона… Он улыбается мне, глаза его светятся радостью. Неужели я не при чем? Я не виноват в его смерти, в его исчезновении… А тогда в чем моя вина?
