доставлять.
— Интересно.
— Очень.
— Хочешь, чтобы я ушёл? Правда, хочешь?
Я смотрела на него, его лицо было совсем близко, я даже руку подняла и провела пальцем по его шее.
— Нет, я хочу, чтобы ты остался. — Моя рука поднялась выше и погладила его по коротким волосам. Глеб ко мне наклонился, а я добавила, прежде чем он успел меня поцеловать: — Но на моих условиях.
Мартынов отстранился и заинтересованно посмотрел.
— На каких?
Когда он отодвинулся, мне стало легче дышать и в голове прояснилось. Я дыхание перевела, отвернулась от него и смогла вполне спокойно произнести:
— Я замуж хочу, Глеб.
Повисла пауза, потом Мартынов несколько нервно фыркнул.
— За меня?
— А хотя бы и за тебя.
— Жень, ты серьёзно?
— Более чем серьёзно, Глеб. — Я со стула слезла и отошла от Мартынова подальше, и уже с расстояния на него посмотрела. — Быть твоей любовницей я не собираюсь, это ни к чему не ведёт. Проснусь в одно прекрасное утро, а тебя и след простыл. Меня это не устраивает.
— Как любовница, значит, простить не можешь, а как жена простишь? — его голос был полон сарказма.
— Именно, — кивнула я, снова сильно занервничав, а всё из-за его тона. — Я тебя люблю, — сказала я. Глеб смотрел на меня. — Наверное, я дура, но люблю. Вот только я кое-что выяснила, пока тебя не было. Я могу без тебя жить. Без Димки смогла, и без тебя. И не умерла, хотя было так паршиво, что иногда казалось, никакого выхода больше нет. — Я развела руками. — Но не умерла. И дальше не умру.
Глеб сел на моё место.
— Ты всерьёз думаешь, что я буду хорошим мужем?
— Нет, — тихо проговорила я. — Но я буду хорошей женой. — Глубоко вздохнула. — Глеб, я просто хочу нормально жить! Я не хочу больше чего-то ждать, надеяться… Ты всю мою жизнь с ног на голову перевернул, я тебе уже говорила. Но я этому рада. Ты сволочь, по твоей милости я чуть с ума не сошла… Хотя не знаю, чего я ждала. Что ты останешься, и всё закончится классическим хеппи-эндом? Знала ведь, что это не так. Но я знаю, что могу сделать тебя счастливым. И не смотри на меня так… Я тебя не умоляю на мне жениться. Я, если хочешь, предложение тебе делаю. Вполне деловое и продуманное. Не захочешь… твоё дело. Вставай и уходи. Где дверь знаешь.
— А если уйду?
— Вот и уходи. Теперь я переживу. Поплачу денёк и забуду. Или, по крайней мере, получу от жизни лишний урок. — Я улыбнулась дрожащими губами. — Снова решу, что ты сволочь, и буду жить дальше. В конце концов, есть же где-то нормальный человек, с которым у меня начнётся нормальная жизнь? Где-то он должен быть… Я надеюсь.
Я замолчала и Глеб молчал. Только глазами за мной следил, и от этого меня колотить начало. Казалось, что все нервы собрались в тугой клубок и встали комом в груди. Обхватила себя руками за плечи и отвернулась.
— Я устала доставлять удовольствие другим, — прошептала я. — Я просто хочу быть кому-то нужной. В этом же нет ничего особенного, это нормальное человеческое желание. Я имею на это право!..
Поняла, что говорю сама с собой, а Глеб молчит и отстранённо смотрит в сторону. Вдруг стало страшно от мысли, что он, возможно, меня жалеет в этот момент. И уйти мечтает, но не знает как. Потому что я стою рядом, продолжаю что-то бормотать, и со стороны это кажется именно мольбами, и ему совестно и неудобно…
Я посмотрела на него, заставила себя встряхнуться, плечи расправила и… выдохнула. Всё плохое, что на душе и на уме было, всё выдохнула, до последней молекулы.
— Где дверь знаешь, — сказала я ему, забрала телефонную трубку и ушла в спальню.
Позвонила Соньке, специально, чтобы отвлечься. Она мне что-то рассказывала, мне только поддакивать нужно было иногда, я почти не слушала её. Сидела на кровати, сгорбившись и поджав под себя ноги, и всё ждала, когда хлопнет входная дверь. Прислушивалась, прислушивалась, но даже шагов не слышала. От напряжения заболела голова и я потёрла лоб.
— Жень, ты слушаешь меня?
— Да, Сонь. Что за платье?
— Голубое! И такое пятно нехорошее, на самом видном месте, представляешь? Я весь день сама не своя!
— И я тоже…
— А Боря смеётся надо мной. Вот как так можно?!
— Да…
Дверь тихонько скрипнула и я резко обернулась. Встретилась глазами с Глебом и на мгновение показалось, что умру, если он сейчас скажет, что попрощаться зашёл.
— Ужинать будем? Я есть хочу.
Сглотнула, и вдруг так больно стало и пусто внутри, когда комок в груди начал стремительно таять.
— Закажи в ресторане, я не готовила ничего… В книжке номер.
Глеб фыркнул, и дверь закрыл, а я услышала его голос из коридора.
— Замуж она собралась… А в доме есть нечего.
Я глаза закрыла и рукой рот зажала, чтобы не закричать.
Ужином Мартынов занимался сам. Заказал, на стол накрыл, даже еду на тарелки раскладывал сам. Я из спальни вышла только когда он меня позвал. Он думал, что я по-прежнему с Сонькой по телефону болтаю, а я, если честно, в себя приходила. Подружка на меня зашипела, когда я ей призналась в содеянном, заявила, что я всё-таки дура и в моём положении нужно было заставить Мартынова очень долго вымаливать у меня прощение, на коленях, если понадобится, но я не спешила с ней соглашаться. Она-то Глеба не знает, а я… Да, не так долго мы и знакомы, но я его чувствовала, и в данной ситуации была совсем не уверена, что Мартынов мучиться готов. Даже если предположить, что он на самом деле пришёл ко мне, как говорит, заменяя этим другое, более важное для меня признание, страдать и вымаливать у меня прощение он бы не стал. Не тот характер, и не тот человек. Он предлагает только то, что может предложить, то, что у него есть — за душой и на сердце, и требовать что-то большее, просто в угоду своему самолюбию, бессмысленно и бесполезно. В том, что касается его чувств, я была уверена, что Глеб всегда будет честен, и терпеть и притворяться вряд ли станет, просто уйдёт, как когда-то, и поэтому я сегодня и сделала ему это предложение, возможно, чуть-чуть поторопившись, но я сказала всё как есть и рассчитывала на ответную честность. Глеб либо должен был сразу уйти, либо остаться. Он остался. Хотя, мне до сих пор в это не верилось.
Я вышла в гостиную и неожиданно поняла, что волнуюсь сильнее, чем думала. На Мартынова посмотрела, радуясь, что он меня пока не замечает, колдуя у стола, а потом подошла и обняла его сзади, решительно плюнув на все свои опасения. Глеб замер, поднял руки, позволяя себя обнять, а потом поинтересовался:
— Ты так проголодалась?
— Можно и так сказать.
Я потёрлась щекой о его спину, а Глеб вдруг насторожился:
— Ты плачешь, что ли, Жень?
— Нет, — соврала я.
— Ну и зря. Раз уж всё так серьёзно, я про свадьбу, в смысле, то можно и поплакать. Все невесты ревут. Хотя, меня это всегда удивляло.
