неудовольствием наблюдала.
— Плакать будет, Кирилл.
— Ничего, поплачет и успокоится. Не нужна нам соска. Да? Скажи маме. Не нужна.
— Да, — сказал Ванька очень серьёзно, а я рассмеялась.
— Что — да?
— Да, в смысле, не нужна, — подсказал Кирилл. — Мы уже взрослые.
Я руку у Кирилла на плече пристроила, и теперь смотрела на него, потом носом потёрлась о его щёку. Ванька у него на руках крутился, успокоенный отцовским присутствием, с любопытством оглядывался, пальчиком тыкал то в одну сторону, то в другую, а Кирилл голову чуть наклонил к моему уху.
— Ленточку перережешь?
— Я? — На самом деле удивилась такому предложению.
— А кто? Твоя идея.
— Не знаю…
— Ника, ты что это, смутилась, никак?
— Люди не поймут. Они-то не знают, что это моя идея. И я вдруг выйду перед всеми…
— И что?
Я с мужем глазами встретилась.
— Тебе так хочется, чтобы это сделала я?
Кирилл кивнул.
— Почему?
Он на сына посмотрел, потом к моему уху наклонился и шепнул ответ. Я губу закусила, потому что уж слишком глупая улыбка появилась. Глупая и одуряюще счастливая. Взяла Кирилла под руку, огляделась по сторонам, никого рядом не обнаружила, и тогда уже спокойно сказала:
— Я тоже тебя люблю.
Конец
