великолепный изумруд старой огранки, просто пропала. Так на душе тепло стало, поняла, что Никита хорошо меня знает, и прежде чем являться ко мне с кольцом и букетом цветов, наверняка с родителями всё хорошенько обсудил и благословение получил. И пусть из его головы до конца ещё ветер не выветрился, но я-то про себя знаю, что уже давно не та влюбчивая лёгкая девочка, которой была лет пять назад, и родители не знали, как со мной сладить. Ещё в мои шестнадцать папа просил не спешить и не выскакивать замуж за очередную мою 'великую' любовь, по крайней мере, до того, пока в институт не поступлю. А сейчас удивляется, что я, в свои двадцать три всё ещё свободна, и, кажется, меня это совершенно не тяготит и не смущает. Вот сегодня я ему новость и сообщу. Даже интересно, как он отреагирует. Порадуется ли?
Пусть порадуется. И поделится с кем надо интересной новостью, а я посмотрю, позлорадствую…
Я глаза открыла и ещё раз глубоко вздохнула. Родной город, что ли, так действует?
Автомобиль остановился, я в окно посмотрела и невольно улыбнулась.
— Красавица.
Пётр Викторович на водительском сидении вполоборота развернулся, чтобы посмотреть на гостиницу, на нижних этажах которой и располагался туристический центр вкупе с ресторанчиком и интернет-кафе. Голову в окно высунул, чтобы обозреть все шестнадцать этажей.
— Да уж. Она выше, что ли, стала?
Я рассмеялась.
— Да, выше, — в тон ему ответила я. — Каждый год подрастает на пару этажей. — Взялась за ручку двери. — Я ненадолго, просто хочу посмотреть… Вдруг папка здесь?
— Иди, иди. Стрекоза.
Его чуть насмешливые прозвища, которые он мне время от времени давал, всегда меня веселили и настроение поднимали. Вот и сейчас все мысли о том, о ком думать совершенно не нужно, я из головы выкинула, из автомобиля вышла, аккуратно одёрнула платье в крупный горох, поправила широкую оборку, украшающую вырез декольте, телефон в руке сжала и, вскинув голову, как меня учила Фая, направилась к дверям гостиницы, хотя мысленно себя поправила: никаких гостиниц, отель! Если очень постараемся, то через несколько лет и до звания пятизвёздочного дотянемся.
Вслед мне оборачивались, хотя я к такой реакции давно привыкла. И дело было совсем не в моей неземной красоте, я не настолько неотразима, это скорее к мачехе моей, к Нике, вот она настоящая красавица, а я просто научилась, а точнее, меня научили себя правильно подавать. Опять же, спасибо Фае. И она же привила мне любовь к винтажным вещам. Меня просто трясти начинает, когда я вижу платье или бельё в стиле пятидесятых-шестидесятых годов. Но это совсем не значит, что моим любимым платьям больше полувека. Слава Богу, сейчас достаточно известных дизайнеров, выпустивших коллекции винтажной одежды. Я обожаю платья с пышными юбками, шёлковые блузки с воротом-бантом, изысканная, но в то же время не вызывающая вещь, 'для скромниц', как однажды посмеялся папка, и смеялся как раз до того момента, пока я к окну не подошла, и лёгкая ткань не стала почти прозрачной. Мужчины, как один, от такого фокуса дар речи теряли. А уж винтажное нижнее бельё, корсеты, пояса для чулок и сами чулки со швом — это соблазн в открытом виде. Некоторые скажут, что я специально так одеваюсь, не поверят в мою природную скромность, и я с ними спорить не буду. Есть, конечно, во всём этом доля провокации, но прежде всего я люблю винтаж, и получаю истинное удовольствия от покупок, а открывая по утрам свой гардероб, чувствую настоящий азарт, продумывая свой наряд. И к чужим взглядам я привыкла, и если в Москве сразить кого-то намного сложнее, то в своём родном городе, появляясь на улице, я привлекаю к себе внимание всех вокруг. И мужские взгляды, от мала до велика, мне обеспечены. А я не возражаю, пусть смотрят, я не стеснительная. Вот чего нет, того нет.
У дверей курили два паренька, о чём-то оживлённо беседовали, а когда меня увидели, замолчали. За пару шагов до них я широко улыбнулась, и уже через две секунды один из них распахнул передо мной стеклянную дверь.
— Спасибо, — пропела я негромко и вошла в прохладный холл. Охрана как по команде шагнула мне навстречу, разулыбались.
— Добрый день, Василиса Аркадьевна.
— Добрый, — ответила я, оглядываясь, а про себя добавила, что пора снова привыкать к своему имени. Это ведь в Москве я просто Ася Плетнёва, там никто не знает, кроме Петра Викторовича, конечно, про дурацкое имя Василиса, и фамилией я там пользуюсь настоящей, которую мне родной папочка подарил, при чём, это единственное, что он мне подарил за двадцать три года моей жизни. А вернувшись домой я сразу стала Василисой Филин, любимой, пусть и приёмной дочкой, того самого Филина. И только жители нашего города и области могли мгновенно понять, почему Филин — тот самый, и почему не стоит попусту трепать его имя по углам. Он этого очень не любит.
Я по очереди посмотрела на ребят в строгих чёрных костюмах, оценила их высокие, спортивные фигуры, обратила внимание на качество костюмов, снова улыбнулась и мило поинтересовалась:
— Папа здесь?
Мне глупо заулыбались, взглядами ощупали, но не нахальными, а любопытными, впитывали в себя мой облик, а после опомнились и чуть хрипло сообщили, что хозяин отбыл около часа назад, домой.
— Домой, значит… — Я быстрым взглядом окинула холл, приметила группу японцев у ресепшена, и задала ещё один вопрос. — А Завьялов?
— Геннадий Михайлович был утром и уехал.
— Все разъехались…
— Все вас встречают, наверное.
Я посмотрела на ребят, вот только улыбку вернуть не удалось.
— Очень в этом сомневаюсь. Что все.
На этот раз дверь передо мной распахнул один из охранников, я с ним не попрощалась, я к этому моменту вообще забыла обо всех особях мужского пола, с которыми встретилась в последние десять минут, а подумала о том, что пора бы двери поменять, поставить на фотоэлементах.
— Ну что, теперь в Яблоневку?
Я села в машину и захлопнула дверь, откинулась на сидении.
— Да. Домой.
Мы проехали через центр города, я отрешённо смотрела на церкви и соборы, которых у нас в избытке, рада была их видеть, как родных и близких людей, всё-таки я рядом с ними выросла, но предательское волнение уже выбралось из дальних уголков моей души и заслонило все остальные чувства. Всерьёз переживала. Я ведь не уеду отсюда завтра или через пару дней, у меня каникулы и остаться придётся минимум на месяц, иначе отец, не дай бог, забеспокоится и решит влезть в мою личную московскую жизнь, а мечтать о том, что у него это выйдет аккуратно и для меня без потерь, бессмысленно, папка так просто не умеет. Так что, этот месяц мне нужно будет как-то выживать. Хорошо хоть через несколько дней Никита приедет. Очень надеюсь, что это сгладит острые углы. Ведь начнутся знакомства, разговоры о подготовке свадьбы, обсуждение планов на будущее. Мне просто некогда будет думать о лишних, посторонних для меня вещах.
— Ты точно справишься без меня?
Я очнулась от своих мыслей, подняла глаза к зеркалу заднего вида, в которое Пётр Викторович поглядывал, и встретилась с ним взглядом.
— Хочешь, я останусь. Я могу, честно.
Я понимающе улыбнулась.
— Я точно справлюсь. А у вас отпуск, вот и наслаждайтесь. — Он не ответил, но насупился и нервно повёл шеей. А я его по плечу похлопала. — Всё будет хорошо. Это ведь так интересно — круиз по Волге. Вам понравится, вот увидите. Настоящее путешествие. Считайте, что ещё один медовый месяц.
— Вот этого я и боюсь. Что если не выйдет медового месяца, куда я денусь с подводной лодки?
Я рассмеялась.
— Всё получится.
— Я уже не в том возрасте, стрекоза, чтобы двадцать один день наслаждаться обществом любимой жены и больше ничем.
— Вот сейчас мне стало грустно. Так я перестану верить в будущее!
