услышал и, конечно, не преминул этим воспользоваться. В своих, разумеется, целях.
– Как же, Людочка, милочка, вспомните хорошенько, – в день похорон.
– А зачем я их вам дала? – спросила Людочка все так же неуверенно.
– Ну как же, милочка, – волновался мужчина, – вы еще сказали: «На всякий случай». Вот сегодня как раз такой случай. Запах газа…
Он почему-то запнулся и тут же поспешил перескочить на другое:
– Впрочем, ничего особенно серьезного. Это не страшно. Опасности нет.
В этот момент я почему-то подумала, что он врет. Опасность была. Правда, какого рода эта опасность и откуда она исходит, я сказать не могла. Может быть, и от утечки газа. Запах все же…
– Так ты его знаешь? – спросила я Людочку, хотя это и так было уже ясно. Но пусть мужичок еще поволнуется, что-то он темнит слишком много.
– Да, это Валентин Петрович, председатель нашего кооператива, и я его, конечно, знаю… – ответила Людочка, но фразу почему-то не закончила.
– Ну так как? – спросила я ее еще раз. – Давала ты ему ключи?
Людочка неопределенно пожала плечами. Неопределенность была ее привычным состоянием. И я ее уже начала воспринимать как нечто неопределенное. Не имеющее четких границ, расплывчатое.
Валентин Петрович в это время сделал привычное, очевидно, для себя движение головой, как бы освобождая шею от слишком тугого воротника. Могу поспорить, что чувствовал он себя как полный идиот – со сползающими на колени брюками и связанными за спиной руками. Так чувствовал бы себя любой в его положении.
– Да развяжите же меня наконец. – Он, вероятно, почувствовал, что ситуация позволяет прибавить возмущения в голосе. И, конечно, прибавил. Но мне послышались в его голосе театральные нотки.
Людочка взглянула на меня. Я кивнула. Она развязала ему руки.
Он вскочил и прежде всего вынужден был ухватиться за брюки.
– Если мы выяснили наконец это досадное недоразумение, – затараторил он, – позвольте удалиться. Столько дел, столько дел…
Он направился к двери.
– Ключи-то вы нам оставьте, – остановила я его уже на пороге.
– Ах да, конечно, конечно… – Он даже не уточнил у Людочки, имею ли я право так по-хозяйски распоряжаться в ее квартире. Видно, первое знакомство со мной создало у него правильное впечатление о моих правах.
Валентин Петрович пошарил по карманам спадающих брюк и выудил из них большую связку ключей, снял с нее связочку поменьше и протянул нам.
– Пожалуйста, пожалуйста, – бормотал он при этом. Было заметно, что ему хочется побыстрее исчезнуть из нашего поля зрения.
– Постойте! Кто конкретно из соседей сообщил о запахе газа?
Мне вдруг показалось существенно важным уточнить это, поскольку пахло-то совсем не газом. Чем угодно, только не газом.
– Сосед снизу, Федор Степанович. Он, кстати, еще раз насчет потолков напомнил…
– Вот это уж сейчас совсем некстати, Валентин Петрович. – Людочка подняла с пола его ремень и сунула ему в руки. – Идите, идите… Валентин Петрович. Мы потом с вами об этом поговорим.
Она пошла выпроваживать его из квартиры. Мы со Светкой остались вдвоем.
ГЛАВА 3
Я посмотрела на нее и укоризненно-осуждающе покачала головой.
– Где ты ее раскопала?
Светка сразу же кинулась защищаться. Разве может она признать свою ошибку?
– А что? Ты посмотри на нее хорошенько. Внимательно посмотри. Она очень интересная. Непосредственная. И живая. В ней душа сохранилась, не умерла еще… Уж ты-то могла бы и понять.
– Ну хорошо, хорошо, только объясни мне, ради бога, почему она столько врет? Ведь ни одному ее слову нельзя верить.
– Не знаю, Танюш. Но мне кажется, что это не так уж и страшно…
– Для чего не страшно? Для ваших с нею отношений? Наверное, не страшно… Но как я-то буду спасать ее жизнь? Ведь ты меня для этого в Тарасов притащила? Как мне работать, когда каждое ее слово нужно трижды проверить и перепроверить, прежде чем принимать в расчет… Это болото какое-то. Твердо встать негде…
Мне пришлось замолчать, потому что в дверях появилась Людочка.
– Если я сейчас не выпью кофе… – заявила она и запнулась, не зная, что же такое с нею случится, если она не выпьет кофе.
– То при следующем покушении на твою жизнь ты умрешь, так и не выпив кофе, – съязвила я, чтобы не дать ей войти в роль хозяйки, принимающей гостей, напомнить, зачем я здесь. Не в гостях же. Я здесь на работе. В общем, напомнить каждому о его роли.
– Свет, ну поставь кофе-то, – тут же сообразила Людочка, что Светкой можно слегка пораспоряжаться, ведь сейчас в ситуации участвуют только главные действующие лица: я и она, Людочка.
– А на кухне есть что-нибудь более подходящее, кроме этого покореженного чайника? Есть в чем варить кофе?
Я спрашивала с полным основанием, потому что, заглядывая на кухню, никаких признаков посуды там, помнится, не обнаружила. Не получив никакого ответа на свой вопрос, я добавила:
– Или мы будем пить растворимый кофе, заваренный водой из контуженого чайника?
– А что? – недоумевающе сказала Людочка. – Какая разница?
Я уничтожающе посмотрела на Светку. И протелепатировала ей следующее:
«Ты хоть поняла, дура, с кем связалась?» – мысленно спросила я ее.
«Сама дура!» – так же мысленно, но очень экспрессивно ответила мне Светка.
– Ладно, – снизошла я, – иди ставь на огонь этого уродца…
Пока Светка ходила ставить чайник для кофе, Людочка успела сообщить мне, что у нее за последнее время было много деловых контактов с руководителями крупных тарасовских коммерческих фирм, и, может быть, это каким-то образом связано с последними событиями. Хотя она не думает, что это могло как-то повлиять…
– Постой, постой, а ты где работаешь-то?
Я, признаться, была обеспокоена содержанием ее последней фразы. «Деловые контакты» у нее, видите ли! Уж не валютная ли она красавица? Вот тогда я над Светкой вдоволь посмеюсь…
– Я генеральный директор рекламной студии «Колбаскин и другие». Видео– и аудиореклама… Мы уже пять лет работаем на российском рекламном рынке… Наши ролики показывают ОРТ и REN TV…
– Менеджеры из ведущей французской телекомпании у вас все телефоны оборвали, пытаясь закупить пару передач, а вот лондонские телевизионщики от ваших роликов отказались, потому что вы запросили слишком высокую для них цену…
Людочка смотрела на меня все с тем же недоуменно-снисходительным выражением, даже улыбалась слегка, пытаясь, очевидно, скрыть свое смущение. Впрочем, смущена она если и была, то совсем немного.
«Да ерунда, – словно говорило ее добродушно-невозмутимое лицо, – не прошло на этот раз. Ну так следующий раз пройдет!» Видно, Людочка была оптимистка, каких поискать.
– Людочка, поймите такую простую вещь. – Мне почему-то стало жаль ее, и я перешла на «вы». – Чтобы вам помочь, мне нужно располагать объективной информацией. А я слышу от вас сплошные выдумки. Давайте все же говорить как взрослые люди. А то что это: генеральный директор, Колбаскин какой-то…
– Нет, нет. Это правда, – заволновалась Людочка. – Я и в самом деле генеральный директор этой компании. А Колбаскин, это же Валера Колбаскин, известный тарасовский композитор…
И видя, что я на это имя никак не реагирую, принялась объяснять.
– Он еще все популярные песни написал для «Исподницы». Помните?..
– Для какой еще исподницы?
