— Именно, при этом он никого не осуждал и никому не позволял судить. Андрей спросил у него о том же, на что он ответил, что скорбит о том грехе, который взяли на себя родственники девушки, как и о грехах ростовщика и убийцы абсолютно одинаково, никого не выделяя. Но никогда и ни за кого не будет делать выбор, как тому поступить… Эх мне бы тогда его внимательней слушать. Но я уже был в гордыне, что ученик Его и ближе многих остальных к его величию и мудрости. Он знал это и воспользовался этим.
— Значит, манипулировал тобой??
— Отнюдь, просто выбрал того, кто был готов совершить неправильный выбор, загордившись предназначением… ты же читал моё евангелие. Неужели не понял?? Я понял слишком поздно, что настолько сильно любил его и не имел права предавать, что предназначение, о котором Он говорил, можно было просто игнорировать. И отказаться выдать его. Он бы понял и поступил бы по-другому. Не знаю как. Он никого не осуждал за выбор, если этот выбор не нёс насилия. Но я купился на то, что он мне показал в откровениях. Я считал что я избран как мученик. Оказалось, что я просто совершил предательство, но не было и дня чтобы я не сожалел о том что сделал потом: ««Иуда, твоя звезда сбила тебя с пути».» — процитировал Иуда. — Понимаешь, Стас, он предупреждал меня. Он знал, чем это закончится. И всё равно был в гневе, когда я предстал пред Ним.
— Он — гневался??
— Ого…ещё как умел. Глупость человеческая его угнетала больше чем власть не праведных людей над несчастными. Он ругал меня за то, что я удавился, не справившись с грузом предательства. За мою гордыню и слабость. А я ведь мог, вместо того чтобы думать о себе, о том, что в сердцах людей останусь предателем Христа, о том, что я не смогу с этим жить и не хочу больше знать себя — видеть своё ненавистное лицо в водяном отражении — просто дождаться того, что было бы неизбежным. Слушай я его внимательно, думай я не о себе но, о словах Его, пойми я их и история, возможно, была другой. Я не знаю, разорвала бы меня толпа или Апостолы всё же решились бы на самосуд от горя, но моя участь была предрешена. Я погиб бы при любых раскладах. В конце концов за те же деньги что я взял, а после оставил у храмовников — любой бродяга зарезал бы меня, посчитав это за благое дело. Мне оставалось лишь, как и Ему просто быть на виду и дать возможность знать всем и каждому где я нахожусь. Ведь Он специально всё устроил так, чтобы вокруг Него было как можно меньше людей. Взять Его без Его на то воли действительно не смогли бы. Его почитали пророком, это был бы просто бунт, в ходе которого пролилось бы море крови. Он знал это и всё устроил так, чтобы жертв было как можно меньше. В идеале одна — Он. Отсечённое ухо стражника при его задержании Им же и было чудодейственно исцелено. Даже такую мелочь не упустил. Но он не мог вмешаться в мои действия после своего восшествия на крест. А я пав духом удавился от тоски по тому, кого любил и предал. По тому, кто любил меня. Вот так-то, Стас. Поэтому все, что Он смог сделать для меня это вот это вот…хм…царство. Царство падших духом.
Иуда наполнил бокалы вином и молча подвинул один из них к Стасу.
— А дальше?
— Хм… дальше?? Что ж идём дальше… Представь себе что если для вас тут времени нет, то для меня оно всё-таки ощущалось. По крайней мере, появлялись люди совершенно разных национальностей и предметы необходимые им. Языки, книги, оружие, предметы быта. Я учился и познавал. Я ужасался тому, что мне рассказывали вновь прибывшие, жалуясь на то, во что превращался мир, который должен был стать царством любви и счастья, но становился миром горя и мракобесия. Инквизиция, войны, чудовищная жестокость и равнодушие. Нищие духом гении и ничего не понимающие ни там, ни здесь жалкие личности, толком не понимающие, зачем жили и зачем умерли. Моё царство росло и оставалось одновременно неизменным. Это сложно объяснить — можно только почувствовать. В итоге появился вопрос с зеркалами.
— А почему их не было??
— Ты не внимательно слушаешь. Это плохо. Впрочем, я тебя не осуждаю, ведь и я именно из-за этого стал тем, кто я есть. Я отказался от внешности и имени. В итоге все видят меня таким, каким хотят увидеть. Мне остаётся лишь назвать любое пришедшее на ум имя. Отражение моё меня не интересовало, но не тех, кто сюда прибывал, особенно женщин. Это на самом деле не важно. Важно то, что однажды была создана первая дверь. Сейчас я уже спокойно к этому отношусь, но тогда я был потрясён. Создавая этот мир, господь дал лазейку тем, кто не может стоять на месте и выбирает борьбу. Человек имеет право на ошибку — значит, имеет право на попытку её исправить. И вот, пожалуйста. У тех, кто попал в мой мир, есть возможность создавать свои миры. Люди, совершившие самоубийство и отказавшиеся от царствия божьего попадают в мой мир — если он им не нравится, то есть возможность покинуть и его, создав свой… вся беда в том, что одного желания мало. Нужно ещё очень хорошо, до мелочей, представлять чего же ты хочешь на самом деле. Ты всё ещё хочешь есть??
— Да.
— Может сделаем это в твоём мире?? Как насчёт того чтобы показать мне его?? Ну, как? Пригласишь меня в гости?
— А ты посмотреть сам не можешь, значит??
— Могу, но зачем?? В твоём мире я могу быть не долго. И только в качестве гостя. Ты, между прочим, можешь уйти в свой мир и прервать связь меж нашими мирами. Такие случаи были. Но не думаю, что это принесло счастье, тем кто решил так поступить. Ну что? Идём??
— Пошли, только надо захватить с собой еды. — Стас, пожав плечами, повернулся и сделал шаг к двери.
— В твоём мире негде взять пищи?? Я так и думал. Дай руку!
Стас повернулся назад и подал руку Иуде. Мир вокруг тут же стал Мглой и вновь преобразился, но уже в комнату, где Стас сотворил дверь. Иуда оценивающе взглянул на ртуть, поднял глаза на Стаса и промолвил:
— Стекло, ртуть, фольга — весьма примитивно, я ожидал увидеть мастерскую… ну да ладно. Не удивляйся, я путешествую по своему миру, как мне вздумается и здесь мне двери не нужны. Мог бы поуютнее себе рабочее место обустроить — продолжая оглядываться Иуда наконец-то остановил взгляд на двери в мир созданный Стасом.
— Всё необходимое здесь есть…было…чего мне ещё желать??
— Покажи мне, что там у тебя, и я возьму всё необходимое.
Стас подошёл и толкнул дверь, Иуда встал возле него и, глядя на пляж, сказал:
— Думаю, нам понадобится что-нибудь прохладительное. Ну и тебе я предложил бы фрукты.
— Я съел бы мяса…или рыбы… ухи!!
Иуда, чуть повернув голову к Стасу, удивлённо изогнул бровь.
— Да ты гурман. На жаре есть суп?? Хотя рыбу я не ел давно… хм… знаешь, пока маешься мыслью «чем бы заняться?», многое успеваешь попробовать. Я в чревоугодии успел преуспеть. Вкусовое удовольствие ни с чем не сравнить. Предлагаю шурпу.
— Что это??
— Ну, вообще-то это варёный судак. Самое вкусное — бульон. Весь фокус в том, что рыбы много, а бульона мало и он очень вкусный и питательный, хотя второе меня мало интересует, в общем рекомендую.
— Хорошо, пусть будет судак.
Иуда вытянул перед собой руки, и над ними тот час же заклубилась мгла. Мгновение и из мглы материализовался объёмный поднос, на котором были фрукты две запотевшие кружки холодного кваса, тарелка с кусками варёной рыбы и две пиала, над которыми поднимался ароматный парок.
На удивлённый трюку взгляд Стаса иуда лишь пожал плечами:
— Лень изображать готовку и прочие холодильные машины. В своём мире я беру всё что мне надо там где мне надо. Маленькие прелести хозяина мира, хе-хе. Иногда я думаю, что так и накормили хлебом и рыбой толпу голодных. Чудо это то, что не может объяснить тот, кто не может его сделать, или делает, пока не понимая, как у него так вышло.
Вскоре они уютно расположились на берегу моря, куда были принесены для общего удобства пляжный зонт и покрывало, ставшее импровизированным столом. Насытившись, Стас решил вернуться к разговору, тем более, что Иуда почти не ел, объяснив это тем, что ему пища интересна только в виде вкусового удовольствия. И пока Стас кушал, Иуда с удовольствием искупался.
