больше пользы он принесет дома, работая со своими бесценными приборами, с которыми никто другой просто не сладит. Шпильман соглашался, но продолжал думать о том, что такой недотепа, как он, для серьезной работы просто не годится и товарищи, жалея его, скрывают свое настоящее мнение.
— Спасатели, вперед! — азартно воскликнула Элька, и трое бравых коммандос исчезли из зала совещаний.
Глава 3. Месту встречи изменить нельзя
Окон не было. Почти полная холодная темнота, разгоняемая лишь слабым светом серых масляных ламп, вделанных в черные колонны. Угрюмые фрески темных тонов, по большей части изображающие хмурого лысого мужика в черной набедренной повязке с бровями, как у Брежнева, и огромного черного дракона или черного человека в различных, не подумайте чего плохого, позах. Пара колоссальных статуй на постаменте — все тот же мускулистый бровастый мужик, попирающий пяткой бедолагу дракона, в правом углу зала. Перед статуями три здоровых черных камня с подношениями. На одном несколько мисок, на втором — пара мечей и кинжал, на третьем, кажется, тускло поблескивало ожерелье. Массивные двери, обитые железными полосами, в левой стороне закрыты. Черно-серый давящий потолок, казалось, вот-вот рухнет на голову. Несмотря на большое пространство, возникало неконтролируемое ощущение клаустрофобии, хотелось заорать во всю глотку, чтобы рухнули мрачные стены, и глотнуть свежего воздуха.
— Мрачновато, в самый раз ужастики снимать про ожившие мумии или демонов, боюсь только, будут проблемы с подсветкой, — критически оценила дизайн церкви Элька. — Интересно, а местные не пугаются? И до скольких лет детишкам вход в святилище воспрещен?
— Да, такое место ночью привидится, в холодном поту проснешься от собственного крика, — подтвердил Лукас, невольно поежившись.
Гал промолчал, но промолчал неодобрительно и мрачно.
Пока шла дискуссия о достоинствах храмовой архитектуры, едва слышно скрипнула маленькая незаметная дверка в углу слева от статуй. Что-то мелкое серо-балахонистое показалось в помещении и, узрев посторонних, сдавленно ойкнуло. Трое обернулись на звук. Нечто балахонистое затряслось, жалобно пискнуло «А-ва-ва-а» и попятилось назад к стене, панически пытаясь что-то нашарить сзади себя. Капюшон одеяния упал, и пришельцы еще успели разглядеть перепуганную физиономию худого коротко стриженого молоденького служки, прежде, чем он нащупал дверь в нише и, нырнув в нее, с лязгом задвинул тяжелый засов. Послышался быстро удаляющийся стук подошв сандалий по камню пола.
— Что это он, припадочный? — задумчиво удивилась девушка.
— Думаю, сей человек испугался нас, — предположил Лукас.
— А чего нас бояться? — поразилась Элька. — Хотя, — она покосилась на Гала, мрачной черной статуей на редкость гармонично вписавшейся в интерьер, — я начинаю его понимать. Парень, чего доброго, мог решить, что сам Дориман сменил прическу и часовенку решил навестить, или Черный дракон, не знаю, на кого из двоих наш воитель больше смахивает.
— Нечего-нечего, пусть не зарятся, он наш собственный ужас, — ревниво встрял со своим комментарием Рэнд.
Покамест компания перемывала косточки служке и Галу, надеясь, что перепуганная жертва все-таки не утратила окончательно великий дар речи, а если и утратила, то сможет доложить, куда следует о визитерах хоть на дактиле, где-то наверху в той стороне, куда в панике смылся первый увиденный командой местный житель, гулко и звучно ударил колокол.
— Что горит? — с задумчиво-ироничной прохладцей поинтересовался мосье маг.
Гал принюхался, потом чуть выдвинул меч, глянул на его спокойный цвет, снова убрал в ножны и отрицательно покачал головой.
— Это, наверное, о нашем прибытии возвещают, — догадалась Элька.
— Мадемуазель необычайно проницательна, — с той же иронией заметил Лукас.
— Проницательность — мое второе имя, после язвы, — гордо подтвердила девушка и, капризно притопнув ногой, вопросила пространство. — Ну, нас будут встречать, или на век во мраке замуровать собрались и сейчас спешно цемент с кирпичами подвозят? Мне уже хочется в Джельсомино поиграть!
— Во что? — с любопытством переспросил маг.
— В кого, — наставительно поправила Элька, — в Джельсомино. Это герой книги весьма знаменитого сказочника из моего мира, такой волшебный мальчик, который голосом что угодно разрушить мог.
— Мадемуазель, надо быть сдержаннее, — мягко упрекнул девушку Лукас, зная, что ее хаотические таланты способны и на большее, чем заурядное разрушение голосом стен в масштабах одного храма. — Проявим миролюбие, дадим здешним властям еще пару минут для того, чтобы предстать здесь.
— Ладно, — капризно согласилась Элька, надув губки. — Но только пару минут.
Как раз когда девушка и маг пришли к договоренности, тяжелые двери, обитые железом, распахнулись, не то чтобы со зловещим скрежетом, вполне в духе обстановки, но со вполне добротным внушительным лязгом. Снаружи в коротком каменном коридоре без окон все-таки оказалось светлее от факелов, которые держала в руках кучка людей. На нескольких ребят в легких доспехах — обычный интерьер любого дворца — можно было не обращать внимания, и команда сразу переключилась на изучение остальных. Лысый, худой, высокий, мрачный мужчина лет сорока в черной рясе — одна штука и четыре штуки аналогичных, чуть более широких и стриженых в стиле братков экспоната в сером. Незамутненной радости от чудесного явления посланцев великого Совета Богов или благоговения, не говоря уж о религиозном экстазе, команда не прочла ни на одной физиономии.
Чернорясый дядя с мрачным лицом голодающего аскета, крючковатым носом и узкими бескровными губами вступил в святилище сразу следом за стражей. Его черные глаза с каким-то отсветом безумия впились в подозрительных гостей.
Лукас привычно выдвинулся вперед, отвесил изящный, но неглубокий поклон, и зажурчал, сплетая кружево слов:
— Светлый день! Мы посланцы Совета Богов, что откликнулись на ваш зов о помощи и прибыли, дабы…
Чем дальше говорил маг, тем очевиднее становилось Эльке по застывшему лицу черного и досадливо опасливым физиономиям серых, что им здесь не рады. Да, лицо чернорясого было непроницаемой бесстрастной маской, — служителям культов, как и дипломатам, не привыкать скрывать свои чувства, — а вот в глазах тлела злая досада и шла напряженная работа мысли. Девушка готова была поставить свое недельное жалование на то, что дядя думает только об одном: как бы отделаться от нежданных и нежеланных гостей.
И тут где-то совсем рядом оглушительно взревели фанфары. Элька, Лукас и все местные подскочили на месте от неожиданности. Гал чуть повернул голову. Человек такого роста, силы и воинских талантов быстро отвыкает волноваться из-за таких пустяков, как резкие посторонние звуки, поскольку полагает, что способен справиться с практически любым их источником.
В маленьком коридоре появилась еще одна, куда более многочисленная, чем первая, и более яркая процессия. Находящийся в первом ряду длинный, шнурообразный, подстриженный под горшок мужчина с отвисшими щеками, набрал в грудь побольше воздуха и начал надменно провозглашать:
— Его величество Шарль Виньон Ролан Матеус II король Дорим-Аверона и…
— Здравствуйте, — заткнув ладошкой рот глашатаю на самом интересном месте, доброжелательно заявил кареглазый парнишка лет шестнадцати, с чуть подвитыми волосами, аккуратной шапочкой окружавшими тонкое аристократичное лицо с очень изящным ртом. — Я король.
— Дорогие мои, — тихонько продолжила Элька, цитируя «Обыкновенное чудо» и разглядывая милого изящного мальчика, затянутого в черный камзол, шитый серебром по глухому строгому вороту. И без того отнюдь не толстый, в этом одеянии Шарль казался просто тростинкой. Глашатай сдулся, как проколотый иголкой шарик, и обиженно замолчал, отступив в сторону.
— Светлого дня, ваше величество, — вежливо ответил Лукас.
