— Славик!
Голос прозвучал так близко, что мальчик вздрогнул. Он покрутил головой, но никого рядом не увидел.
И еще голос, с другой стороны:
— Славик!
Он обернулся на голос, но и там, откуда раздался второй оклик, кроме высокой кукурузы, никого не было.
— Ну, Славик, а дальше что? — сердито спросил он. Кто-то его разыгрывает, кто-то, надежно укрытый.
Сразу несколько голосов, друг за дружкой, словно играя в 'испорченный телефон', тихонько стали повторять: 'Ну, Славик, а дальше что?'
— Эй! — испугался мальчик. — Это кто? — Не дождался ответа и снова спросил: — Вы где прячетесь?
— Вы где прячетесь? — услышал он в ответ.
Похоже, говорила сама кукуруза вокруг него — и по спине Славика побежали мурашки.
— Я уйду сейчас, — еле слышным голосом пригрозил он.
Голоса не замедлили с ответом:
— Я уйду сейчас, — шепотом передали они по 'испорченному телефону'
Славик чуточку осмелел.
— Это эхо? — спросил он.
— Эхо, — поспешила согласиться кукуруза вокруг него, — эхо, эхо, эхо…
И издалека чей-то запоздалый голос подтвердил:
— Эхо.
— Вот чудеса, — заговорил сам с собой Славик. Ему все-таки было страшновато, и только звук собственного голоса (чуть дрожащего, скажем правду) придавал храбрости. — Никогда раньше этого на огороде не было. Здесь ведь ни гор, ни стен высоких нет, откуда же эхо?
Голоса переполошились. Кто говорил 'чудеса', кто 'никогда', кто 'гор', кто 'стен', кто 'откуда'. А Славик на этот раз струхнул по-настоящему. И хотел вскочить и улепетнуть со всех ног, но его остановил голос, донесшийся, а вернее, раздавшийся с кукурузного ствола прямо над ним:
— Слишком много слов сразу. Мы не успеваем повторять.
— Кто это — 'мы'? — почти теряя сознание от страха, спросил Славик.
— Мы — гости Земли, — ответила ему бабушкина кукуруза, — пришельцы.
Покажитесь!
— Сла-ави-ик! — разнеслось над огородом. — Сла-ави-ик! Ты- где-е?
— Это кто? — спросила кукуруза.
Как мальчик ни смотрел, пришельцев не увидел.
— Бабушка. Я к ней мигом слетаю и сейчас же назад. Она меня зовет молоко пить.
— 'Бабушка'. 'Мигом'. 'Молоко'. — поспешно повторили за ним. А какой-то Опоздай вслед за всеми сказал три раза:
— 'Назад, назад, назад'.
Славик понесся к дому, прыгая через кусты баклажанов и помидоров. К бабушке, стоявшей у крыльца, он подбежал запыхавшись.
— Давай быстрей! — крикнул внук еще на бегу. Схватил литровую банку, которую приносила бабушкина подружка Николаевна, стал пить теплое парное молоко.
— Что это ты на огород повадился? — спросила бабушка. — Пей, пей, а то похудеешь у меня, мать скажет, что я тебя не кормила. То, понимаешь, в огород ни ногой, а то, глянь, каждый день.
Славик оторвался от банки.
— Я, баб, наблюдения за овощами веду. Вырасту, буду на биолога учиться.
— Ну, веди, — согласилась бабушка, — Раз ради доброго дела, то веди наблюдения. Только не потопчи мне всего.
— Ладно, — сказал Славик и сделал последний глоток. — Вот смотри — поллитра выпил.
— На здоровье. Живот-то не болит?
— Прошло. Ну. я побежал, баб.
— Ты шагом пройдись, пусть молоко прольется куда надо.
Славик вдруг остановился, словно о чем-то вспомнил.
— Баб, дай-ка мне банку с собой я там допью.
— Ах ты, господи! — обрадовалась бабушка. — Возьми, конечно! Может, хлебушка тебе вынести?
— И хлеба дай. Вот и будет у меня завтрак.
Бабушка заторопилась домой.
— Эй, сосед, как дела? — услышал Славик голос Кубика из-за забора.
— Как? — переспросил Славик. Он еще помнил, что хотел рассказать Кубику о пришельцах и спросить у него, куда они могли подеваться, и не знал сейчас, что ответить. Решил тайну пока сохранять. — Все в порядке, дядя Витя, — сказал он, — ничего не болит. А вы козу нашли? — Ноги мальчика изображали бег на месте.
— Нашел. У самой речки. Она ко мне кинулась, как к родному. Загнал ее Полкан черт-те куда. Манька, видно, и не надеялась, бедняга, домой попасть.
— Ну я пошел, дядя Витя, — сказал Славик, увидев бабушку с ломтем хлеба.
— А ты куда спешишь? — спросил художник.
Мальчик не придумал еще, что соврать, как бабушка поделилась приятной новостью с соседом:
— Он биологом хочет стать. Вот овощи мои и наблюдает. Пусть…
— А чего их сейчас наблюдать? — удивился Кубик. — Они созрели почти все…
— Я вредителей наблюдаю! — с отчаянием соврал Славик. — Вот молоко допью и в эту банку соберу. Там одних колорадских жуков целая тонна!
— Это дело, — одобрил художник. — молодец. — И погладил бороду так, словно молодцом был он сам, Кубик. И важно благословил его: — Иди, сын мой, и наблюдай со всей тщательностью, на какую способен в свои небольшие лета. Помни: всякий человек начинается с… — и запнулся.
Славик от нетерпения даже взбрыкивал.
— Всякий человек начинается с… — повторил Кубик и посмотрел на бабушку, которая тоже ждала продолжения. — Вот черт! Забыл! Самое, можно сказать, главное, сакраментальное, без чего и шагу ступить по земле не ступишь. Может, ты помнишь? Я тебе вчера и позавчера говорил.
— Помню, — уже на бегу бросил Славик. — Он начинается с заботы о ближнем. Но у меня ведь вредители.
— Изучая вредителей, ты заботишься обо всем человечестве, не говоря уж о бабушке, отрок! — крикнул Кубик ему вслед.
— Цены бы тебе не было, если б ты проповеди читал, — сказала Полина Андреевна. — Люди бы на руках тебя носили.
— Один раз меня все равно понесут, — ответил художник. — Так что… — Он часто заканчивал свои 'выступления' этими двумя словами, за которыми легко угадывались следующие.
Подбегая к кукурузе, Славик чуть не упал — споткнулся о ком земли. Поставил банку с молоком на землю, накрыл хлебом и, оглянувшись, тихонько позвал:
— Эй! — Как обращаться к пришельцам, он не знал.
— Да? — негромко отозвался знакомый уже голос.
— Я вам молока принес.
— Спасибо. Но мы еще не знаем, что такое мо-ло-ко.
— Это же от коровы!
