новым хорошеньким молди, со своим собственным сознанием, и все это ценой одного поганого куска мяса! Вот уж действительно, тут нечего сравнивать – цена этой информации совершенно разная. Сделай его, детка, и вся недолга!
– Мне нужно подумать, я еще не решила. Давай поговорим о чем-нибудь другом. Как сегодня дела в «Лос-Транкос»?
– Обычное дерьмо. Сегодня утром мне пришлось колоть гормонами вэнди, чтобы оно побыстрее росло. Эти людоеды-туристы совсем с ума посходили по вэнди. Не знаю, может быть, это мясо еще не разрешили к вывозу и оно неизвестно за пределами Калифорнии?
– Мясо вэнди – это же человеческое мясо! – воскликнула Моника. – Это мясо клонировано из тех же клеток, из которых выращена Вэнди Муни, той, что в рекламе. Я думала, что среди людей существуют строгие табу в отношении каннибализма?
– Эти ходячие куски мяса способны сожрать все, что угодно, Моника. Они все равно что лобстеры. Откуда ты можешь знать, что эта женщина в рекламе настоящая Вэнди Муни?
– Тре рассказал мне. Он помогал «Апекс Имеджес» делать дизайн рекламы вэнди – той самой огромной, что висит на «Полосе Развлечений».
Моника и Кслотл продолжали лежать в мелкой воде, омываемые прибоем, наслаждаясь теплом солнца и прохладой океанской воды. Сформировав лунку в своем теле, Кслотл набрал туда воды и сильно выдавил наружу наподобие фонтанчика. В ответ Моника набрала еще больше воды и выпустила фонтанчик повыше. Потом время обеда закончилось, и два молди в последний раз обняли друг друга, переживая заключительные мгновения близости.
В этот момент невдалеке от Кслотла и Моники остановился маленький мальчик и уставился на них во все глаза.
– Смотри-ка, пап, вон два молди трахаются! – закричал он. – Я сейчас подкрадусь и прибью их палкой!
Мальчишка подхватил с песка палку и ткнул ею в Кслотла. Очень сильно. Прежде чем палка успела разрушить несколько клеток его тела, Кслотл обхватил своей плотью конец палки, одновременно превратившись в разгневанную шахматную фигуру, с торчащей из груди палкой.
– Хочешь, чтобы я надрал тебе задницу, оболтус, и научил манерам? – прорычал Кслотл, приближаясь к мальчишке наподобие шестифутового кентавра, выходца из ночных кошмаров. Вырвав палку из рук мальчишки, Кслотл запустил ее с такой силой, что палка просвистела у маленького хулигана над головой наподобие запущенного сильной рукой бумеранга.
Мальчишка разревелся и убежал, но через несколько секунд вернулся со своим отцом.
– Что это вы, поганые молди, себе тут позволяете? – злобно выкрикнул мужчина. Моника уже тоже приняла обычный вид ацтекской шахматной фигуры. – Какого дьявола вы сюда приперлись?
– Это общественный пляж, дубина, – отозвался Кслотл. – А мы – жители этого города.
– Черта с два вы здешние жители, – брызнул слюной мужчина, однако не смел приблизиться к паре молди. Он был лыс и жирноват, его кожа была бледная как молоко. – Больше не смейте трогать моего сына, а то я вам устрою.
Мужчина повернулся и торопливо пошел к другому концу пляжа. Мальчишка затрусил следом, по дороге повернувшись, чтобы показать Кслотлу средний палец.
– Куски мяса, – пробормотал Кслотл. – Почему мы не можем от них избавиться? Стоило бы прикончить их всех.
– Ничего не получится, – отозвалась Моника, – и ты сам это знаешь. Невозможно убить всех людей до единого.
– В 2031 году куски мяса уничтожили всех бопперов, разве ты забыла? – спросил Кслотл. – При помощи плесневого чипоеда. А теперь у нас есть возможность разобраться с созданиями из плоти, этим мясом – нужен вирус хорошей чумы, и все.
– На самом деле они не уничтожили бопперов. Большая часть программного обеспечения бопперов теперь существует в наших телах. Чипоед лишь помог бопперам перейти на новую платформу телесных оболочек. Просто это произошло в массовом порядке. И ты же сам это знаешь, Кслотл, если мы развяжем против людей биологическую войну, они ответят нам какой-нибудь еще более сильной заразой. И все это знают. Живи сам и давай жить другим.
– Что, иными словами, обозначает режим постепенного взаимного уничтожения, – ответил Кслотл. – Слава богу, у нас есть Гражданский Акт Молди. Так как насчет того сырного шарика в отеле? Ты же не станешь с ним чикаться?
Возьми себя в руки, Моника, разозлись по-настоящему!
Вспомни того мальчишку, который только что ткнул в меня палкой!
– Не знаю – мне бы сначала хотелось поговорить с мамой. Но ее без толку спрашивать, все, чем она теперь интересуется, это валяться под кайфом на солнце на краю тротуара на «Полосе Развлечений», от нее ничего не добьешься толкового.
– В виде Корана или Книги Мормонов? Или ее пронял наконец Шекспир и она решила прикинуться его избранными сочинениями?
– Теперь она предпочитает образ Библии. Разве ты забыл? Христианство – последнее увлечение мамы Андреа. Она говорит…
Моника рассмеялась, запрокинув назад голову, потом сказала, передразнивая мать, голосом чуть-чуть более пронзительным: «Я хочу завязать серьезные отношения с богобоязненным христианином».
Кслотл задумчиво кивнул.
– Андреа сказала бы, что ты должна решиться, Моника, и сделать с этим сырным шариком то, что должна сделать.
Иначе, скажет она, я займусь им сама. Все, я потопал в «Лос-Транкос» – буду следить за тобой через
