которое мы считаем нормальным восприятием современного человечества. Вещи, которые люди первых послеатлантических времен видели своими глазами, как мы их видим и в наше время, не представляли для них источника соблазна, потому что силы соблазна еще не жили в душе человека. Не внешность, столь часто делающая современного человека поверхностным, вводила в искушение послеатлантического человека, как бы соблазнительна она ни была. Наоборот, искушение овладевало им тогда, когда он развивал в себе унаследованные остатки ясновидения, потому что как только ему приоткрывались благие стороны духовного мира, на него начинали оказывать сильнейшее влияние люциферические и ариманические силы, и он воспринимал существа, которые могли его соблазнить и погубить. Лишь благодаря именно своим наследственным ясновидческим способностям человек попадал под власть люциферических и ариманических существ. Поэтому было необходимо, чтобы водители человеческой эволюции, черпавшие мудрость из мистерий, приняли известные меры для того, чтобы, несмотря на такое положение вещей, люди все-таки мало-помалу были приведены к добру, к свету.
Народы, направившиеся на Восток после атлантической катастрофы, находились на самых различных ступенях развития. Чем дальше проникал поток эмиграции на Восток, тем выше был духовный и моральный уровень людей. Внешнее восприятие, раскрывавшее перед человеком как бы совершенно новый мир, становилось все более и более отчетливым, так что человек все сильнее переживал красоту и мощь чувственного мира.
И это увеличивалось по мере продвижения на Восток. Такая склонность преобладала в особенности у людей, осевших в области современной северной Индии и вплоть до Каспийского моря, до Аму-Дарьи и Сыр-Дарьи. В этих областях Центральной Азии закрепились известные народности, как бы служившие резервуарами, из которых вытекали многочисленные потоки эмигрантов, распространявшихся по всем направлениям. Среди них был народ, спиритуалистическое мировоззрение которого мы часто характеризовали, — это древний народ Индии.
Вскоре после атлантической катастрофы (и даже прежде чем Атлантида была поглощена океаном) среди этих» народностей Центральной Азии очень сильно развилось чувство внешней реальности. Однако среди людей, воплотившихся в этих областях, еще сохранялось очень живое воспоминание — своего рода память — о жизни в Атлантиде. Это в особенности относится к народам, эмигрировавшим впоследствии в Индию. И хотя эта народность была чрезвычайно восприимчива к красоте внешнего мира, хотя она была весьма продвинута в познании чувственного мира, она все же в большей мере, чем другие, сохранила воспоминания о духовных образах атлантической эпохи. Вот почему у этого народа возникло столь страстное желание снова вернуться в тот духовный мир, о котором он помнил и который был еще не столь трудно достижим. Ко всему же, что воспринималось чувствами, этот народ относился как к Майе — как к иллюзии.
И тогда среди этого народа родилось стремление не слишком внедряться в окружающий чувственный мир, а делать все возможное, чтобы душа путем искусственных упражнений (йоги) могла подняться к откровениям того, что человек времен Атлантиды воспринимал непосредственно из духовного мира. Эта тенденция к недооценке внешнего мира, это стремление рассматривать его как Майю и развивать только духовные импульсы, была менее сильна у народов, оставшихся на севере Индии.
По своей природе индийский народ был наделен способностью легко выполнять требования йоги. И благодаря этому он мог снова подниматься в области, в которых он жил в атлантические времена. Ему нетрудно было побеждать все, что он рассматривал как иллюзию. И эта победа давалась ему благодаря познанию духа, которое он рассматривал как величайшее благо. Эти люди говорили себе: чувственный мир — иллюзия, Майя. Но, работая над своей душой, преодолевая трудности, можно достигнуть мира, находящегося по ту сторону мира чувственного.
Таким образом, человек древней Индии внутренним усилием поднимался над тем, что он считал Майей, иллюзией, и что он считал нужным преодолевать.
Иначе обстояло дело с северными народами, которые известны в истории под именем арийцев, — с персами, мидянами, бакстрами и т. д. Чувство внешней реальности, понимание физического мира было в высшей степени развито и у этих народов, но при этом они не стремились своего рода йогой вернуть себе способности атлантов. Воспоминание о прошлом не было у этих народов Севера достаточно острым, чтобы побудить их к преодолению чувственной иллюзии путем познания. Им было неведомо состояние души индийцев. Будь то иранцы, персы или мидяне, все они обладали душой, состояние которой можно выразить следующими словами: мы — люди, принадлежащие когда-то и духовному миру, мы созерцали сферы духа и души; если теперь мы перенесены в физический мир, который мы видим глазами, который мы понимаем благодаря разуму, связанному с нашим мозгом, то причина всего этого кроется не только в нас самих. И то, что надлежит победить в себе, не может быть преодолено только преобразованием внутренней жизни, не в этом дело.
Какой-нибудь иранец мог бы, к примеру, сказать: изменился не только человек; сама природа и все, что есть на Земле, должно было преобразиться, когда на нее спустился человек; поэтому недостаточно отвернуться от чувственного мира, утверждая попросту, что он иллюзорен и что человек должен подняться к духовному миру. Потому что тогда нам удалось бы, пожалуй, преобразить самих себя, но не окружающий мир, который однако тоже должен быть преображен. Иранец не сказал бы, что над миром всюду простерта Майя и что надо только подняться над ней, чтобы внутри себя достичь мира духовного. Нет, он сказал бы: человек составляет часть окружающего его мира, он — лишь один из элементов этого мира. Стало быть, если его божественная сущность, происходящая из духовных миров, должна быть преображена, то также надо совершенно преобразить и весь окружающий мир.
Такое направление мысли побудило эти народы активно вмешаться в преобразование, в организацию внешнего мира. В то время как в Индии говорилось: мир погиб; все, что доступно нашим глазам — всего лишь Майя, — в северных областях говорили: ну конечно, природа деградировала; однако наше дело — преобразовать ее и снова одухотворить. Вследствие склонности к созерцательности индийский народ отказывался от внешнего мира, считая Майей всякое чувственное восприятие. Благодаря активному, энергичному характеру иранцы и другие народы севера Индии говорили: все, что вас окружает — божественного происхождения, и человек призван снова вернуть мир в лоно Божества. Эта глубокая склонность иранского народа с величайшей энергией и в высочайшей степени развивалась духовными водителями из центров мистерий.
Действительно, то, что происходило к востоку и к югу от Каспийского моря, можно по-настоящему понять, только сравнив все это с положением на Севере, т. е. в странах, граничащих с Сибирью, Россией и даже современной Европой. В этих странах жили люди, сохранявшие и развивавшие древнее ясновидение, у которых древний способ духовного восприятия и новое чувственное восприятие, сопровождавшиеся развитием разумного мышления, находились в равновесии. У этих людей еще в значительной степени сохранялась возможность прозревать в духовные миры. Но когда мы познакомимся с природой этого видения духовного мира (которая, кстати, уже деградировала у данных народов и соответствовала тому, что мы назвали бы сегодня низшим астральным ясновидением), мы поймем, что это обусловило известные следствия для всего человеческого развития.
Человек, обладающий такого рода ясновидением, опирается на известные установки, которые действительно господствовали среди тех людских масс, которые отличались низшим ясновидением; например, такие люди склонны требовать от природы все, что им потребно для жизни, затрачивая при этом минимальные усилия. Такой ясновидящий человек знал (так же достоверно, как нынешний человек знает, что на свете есть растения и животные), что в мире есть духовные и божественные существа, оживляющие каждую вещь: ведь он видел эти существа. Он знал также, что эти духовные сущности более могущественны, чем физические существа, за которыми они скрываются; но они были ему знакомы столь хорошо, что он требовал от них, чтобы они заботились о его существовании (которым он был им обязан) без малейшего усилия с его стороны. Мы могли бы привести многочисленные примеры таких установок у человека, наделенного астральным видением. Ограничимся одним подобным примером.
В эпоху, которая нас сейчас интересует, все народности, наделенные деградирующей способностью видения, были кочевниками; они кочевали с одного места на другое, будучи неспособны где-нибудь осесть, выбрать постоянное местожительство, — не выказывали никакого предпочтения какой-либо местности. Они вели жизнь пастухов, они не задумывались над тем, чтобы воспользоваться дарами земли, и всегда были готовы разорить и разграбить все, что было у них под рукой, если им в этом была нужда. Что же до того,
