если эта магнитная стрелка одним концом направится к магнитному северному полюсу, а другим к южному магнитному полюсу, никому теперь не придет в голову искать причину того, что магнитная стрелка направлена именно так только в самой магнитной стрелке, но физик почувствует себя вынужденным рассматривать, как одно целое магнитную стрелку и исходящую от северного магнитного полюса земли магнитную силу, когда эта магнитная сила направляет один конец стрелки к северному, а другой к южному полюсу. Здесь ищут во Вселенной причину того, что происходит в магнитной стрелке в самом маленьком пространстве. Но этого не делают там, где это следовало бы делать, где было бы очень важно, чтобы это делали. Когда теперь кто-нибудь видит — именно как человек науки — что в одном живом существе образуется другое живое существо, так например, когда кто-нибудь видит, что в курице образуется яйцо, то также совершается нечто в самом маленьком пространстве: но здесь, обыкновенно не приходит в голову применить и теперь то, что он должен сказать себе относительно магнитной стрелки и сказать: причина, что в теле курицы образуется зародыш яйца лежит не в курице, но во всем Космосе. Но как в магнитной стрелке участвует вся великая Вселенная, точно также и в материнском теле курицы, несмотря на все участвующие в этом процессы, — участвует весь Космос в своей сферической, в своей шарообразной форме. Те процессы, которые по линии наследственности ведут обратно к предкам, лишь соучаствуют, когда в материнском организме образуется зародыш яйца. В наше время это звучит ересью по отношению к официальной науке, но все же это истина. И силы Космоса соучаствуют самым различным образом. И как истинно то, что у человека фактически (то, что я говорю, доказывает эмпирическая эмбриология) голова, в своем зачатке, образуется из всей Вселенной, как истинно то, что человеческая голова возникает в материнском организме сначала, так же истинно с другой стороны и то, что силы, наиболее обусловливающие это возникновение действуют из всего Космоса и что человек в своей голове, есть отображение всего Космоса. То, что присоединяя к голове (можно сказать — к скелету), если особенно присмотреться к этому — по своей конфигурации, по своей форме более связано с тем, что лежит по линии наследственности, связано с отцом, матерью, бабушкой и дедушкой, нежели с тем, что находится во вне, в Космосе. Так же и в отношении своего возникновения, своего развития человек есть двойственное существо. По своему облику он с одной стороны образован из Космоса и это выражается в шарообразной форме его головы, с другой стороны он образован из всего потока наследственности и это выражается во всем остальном, связанном с головой организме. Весь внешний облик человека показывает его нам, как существо двойственное, показывает нам, что у него двойное происхождение.
Подобный способ рассмотрения имеет не только то значение, что мы с помощью его можем познать нечто, но еще и иное. Кто рассматривает человека по методу обыкновенной официальной науки, кто, например, смотрит в микроскоп и видит, как развивается зародыш и видит только то, что там есть (подобно тому, как захотели бы увидеть в магнитной стрелке, почему она обладает способностью устанавливаться в направлении севера и юга), тот живет в таком громоздком мысленном строе, который делает его неподвижным и непригодным для внешней жизни, особенно, если поступать так, как это делают во внешней науке. И если применять такие мысли к социальным наукам, то они либо оказываются недостаточными, либо ведут к школьному умничанью в мировом масштабе, которое иначе еще можно обозначить как «вильсонианство». Итак, вопрос о том, какое в нас воспитывается мышление, какие формы возникают в наших мыслях, в то время, как мы отдаемся известным мыслям. «Знать» о вещах имеет меньше значения: какое действие оказывает на нас определенный способ знания, какую пригодность он приносит с собой — вот в чем вопрос. И если мы обладаем открытостью для рассмотрения человека в связи с мировым целым, то в нас будут пробуждены и те мысли, которые вводят в этическое мировоззрение, в правовое мировоззрение, которое в действительности должно быть самым высшим, но которое в настоящее время представляет собой нечто весьма странное.
Итак, вы видите, что для отыскания такого знания, какое здесь имеется в виду, существуют еще некоторые иные импульсы, кроме удовлетворения, — я не хочу сказать любопытства, но исключительной жажды знания.
Таким образом, человек стоит перед вами, как двойное, как двойственное существо. Это имеет еще гораздо более глубокое значение. И я хотел бы сегодня дать прозвучать тому основному тону, который пройдет через нашу работу, чтобы вызвать в ваших душах чувство значительности того, что мы обсуждаем.
Остановимся на том, что голова в дальнейшем течении нашей жизни, — голова, которая теперь представляет перед нами, как отображение всего мира — в существенном является посредником для нашего познания (я не хочу сказать «орудием», ибо я этим сказал бы нечто не совсем правильное). Но не только голова является посредником для нашего познания. Остановимся на познании, на восприятии мира. Его доставляет голова, но также и весь остальной человек. И так как остальной человек даже по своему происхождению есть нечто совершенно отличное от головы, нечто иное, то человек, также поскольку он существо познающее, состоит из головного человека (я называю его так, как я уже называл его раньше) и сердечного человека, ибо в сердце концентрируется все остальное. Каждый из нас есть в действительности два человека: человек головы, который относится к миру, как существо воспринимающее, и человек сердца. Разница в том, что человек, хотя он иногда и бранится на мир, тем не менее пользуется для сознания только головой. Что собственно лежит в основе этого? Если провести параллель между познанием головой и познанием сердцем, то это дало бы очень мало. Тот, кто воспринимает сердцем то, что познает головой, был бы в своем познании «теплее», чем другой. Между людьми существовала бы разница, но она была бы невелика. Если же подходить к вещам с духовнонаучным опытом, то предстает нечто совершенно иное. Мы усваиваем себе познания, восприятия; это происходит постепенно, что к нам приходят восприятия и познания.
Итак, происходит следующее: то, как мы головой относимся к миру, как мы с помощью ее воспринимаем и познаем — это совершается в известном отношении быстро. То, как мы в познании относимся к миру всем остальным организмом, происходит медленно. Ко всем остальным различиям, которые я уже прошлой зимой приводил в отношении развития мира и человека, присоединяется еще то, что наша голова спешит со своим познанием, остальной же организм не спешит. Это имеет глубочайшее значение. Когда воспитывают в школе, то, в сущности, обращают внимание только на воспитание головы. Людей воспитывают теперь только для головы, это можно сделать по школьной программе. Ибо в самом крайнем случае, голова, если она в течение продолжительного времени участвует в развитии познания, заканчивает свое развитие на 20-х годах жизни. Тогда голова завершает свое познание, усвоение мира. Весь остальной организм нуждается для этого во всем периоде до смерти. И можно сказать: голова проделывает это приблизительно в три раза скорее, чем весь остальной организм. Остальной организм не спешит, он развивается втрое медленнее, он идет совершенно иным темпом. И поэтому для человека, обладающего даром наблюдать познанием подобные вещи, ясно, что если он что-либо постиг головой, он должен ждать, пока он не соединит это со всем своим существом. Чтобы воспринять что-либо, как нечто полное жизни, нужно действительно, — если воспринятое головой продолжалось, например, один день, — ждать от трех до четырех дней, пока не воспримешь это во всей полноте. Добросовестный исследователь духа никогда не станет передавать того, что он воспринял только головой то, что он воспринял только головой, но только то, что он воспринял всем своим человеческим существом. Это имеет в выcшей степени широкое и глубокое значение. По существующим условиям мы, собственно, можем теперь давать нашим детям только некоторый род головного знания. Мы не даем им такого знания, которое приемлемо для остального организма. Дело остается при головном знании, при знании, которое так уже устроено, чтобы оно могло усваиваться головой и чтобы впоследствии его можно было вспомнить. Правда, люди потом не помнят предметов, о которых идет речь при обучении, и бывают рады, когда избавляются от них после последнего экзамена. Знание, которое может быть вполне проработано остальным организмом, оно при всяких обстоятельствах впоследствии при воспоминании о нем, вызвало бы к себе любовь, радость, сердечность. Вопрос о том, как устроить обучение, чтобы впоследствии человек в течение своей жизни, когда он будет вспоминать о нем, мог оглянуться на него с сердечностью, радостью, с известным воодушевлением, связан с глубочайшими тайнами мистерии человечества.
В этой области предстоит огромная работа. Ибо кто знаком с относящимися сюда вещами, знает, что все, что мы, особенно, в наше время даем детям, уже заранее так устроено, что остальной организм этого не приемлет, что оно впоследствии не доставляет радости. Но с этим связано то, что в наше время люди сравнительно рано душевно старятся, ибо в этом тайна человека: когда, например, голове 28 лет, весь
