Александр Шубин
Золотая осень.
СССР в 1975–1985 гг.
16 декабря 1975 года, обсуждая с помощниками текст отчетного доклада ЦК КПСС к XXV съезду, Л.И. Брежнев отвлекся от шлифовки официальных формул, и стал рассуждать об итогах политики за десятилетие, прошедшее со времени Хрущева: «Какая была обстановка? В Большом театре мы пригласили английского посла с женой; он нам рассказывал, как Хрущев говорил, что ничего не стоит попасть в Белый дом ракетой, о том, что ему птичка нашептала… Теперь же совершенно другое. 12–й год мы ведем одну линию. В принципе все правильно изложено, но надо быть всегда осторожным. Если бы мы продолжали линию с самого начала, то, наверное, и Аденауэр не удержался бы столько, и весь процесс до 1964 года был бы лучшим, чем он остался нам в наследство. Мне это больше всех чувствительнее.
С Кубой, Бирюзов говорил, у них там пальмы есть, я под пальмы ракеты поставлю. Но если бы вы видели, что делалось на даче в Огареве, когда Америка объявила блокаду!
Вы помните, какие усилия и способности ЦК и Политбюро приложили в 1964 году. Мы разъединенную партию соединили. В 1969 году казалось невозможным провести международное Совещание, а мы его провели. Одно дело, конечно, в столовой шутить, побасенки рассказывать, а другое дело — нанизать факты и события, саму жизнь. Она самотеком не идет»[1].
В отличие от хрущевской «непредсказуемости», динамичной рискованной игры начала 60–х, политика СССР стала солидной. Это «сплотило ряды» и партийной номенклатуры, и мирового коммунистического движения (Брежнев умолчал о сохраняющемся расколе с Китаем). Эта осторожность, умеренность и аккуратность сделала обстановку в мире безопасней, что не мешает и наступать на позиции империализма, шаг за шагом отвоевывая их. Брежневу было, чем гордиться. Но его личная звезда уже была на закате. В ноябре 1974 г. здоровье Генерального секретаря резко ухудшилось, и на место пышащего энергией лидера заступил дряхлеющий на глазах старец. Перед правящей кастой встал выбор: менять лидерство и стиль руководства или сохранить все, как есть, воспользоваться нынешними успехами, чтобы дать стране отдых от перемен и рывков. Солидный брежневский стиль уже принес множество положительных плодов. Синица в руках лучше журавля в небе. В 1975 г. выбор был сделан в пользу царствования «лежа на боку». 16 апреля на Пленуме ЦК из этого органа был выведен старый конкурент Брежнева А. Шелепин. Было объявлено, что в СССР построен «развитой социализм» (что предполагало возможность подождать с объявленным Хрущевым фронтальным строительством коммунизма). Наступила «золотая осень» советской цивилизации ХХ века.
Глава I
Глобальная игра
Так я сделал еще одно важное открытие: его родная планета вся–то величиной с дом!
Важнейшим обстоятельством, которое воздействовало на социальную систему СССР, было глобальное противоборство с США.
Несмотря на то, что внутренняя структура СССР была уникальной и тщательно оберегалась от воздействий извне, Советский Союз был теснейшим образом взаимосвязан с мировым развитием, встроен в систему международной торговли, оказывал мощное воздействие на развитие мира, являясь одной из двух сверхдержав, поддерживающих самим фактом своего существования геополитический баланс. Однако большая гибкость общественного устройства стран Запада позволила им в середине ХХ века набрать более высокие темпы общественного развития. СССР все быстрее отставал от своих конкурентов, но продолжал военно–техническое соревнование с ними. В 70–е гг. СССР еще мог поддерживать военно–технический паритет с НАТО. В конце 70–х гг. ситуация стала меняться в худшую для Советского Союза сторону.
Но в середине 70–х гг. советское руководство еще не ощущало серьезных внешнеполитических проблем. СССР фактически выиграл у США войну в Индокитае.
1 августа 1975 г. в Хельсинки 35 государств Запада и Востока подписали Заключительный акт по безопасности и сотрудничеству в Европе. Это было своего рода «мирное соглашение», как казалось, поставившее точку в «Холодной войне». Действительно, в борьбе «двух миров» наступила пауза, при чем положение СССР и его союзников было устойчиво, а страны Запада продолжал терзать энергетический кризис. Тогда, в середине 70–х гг., этот кризис пошел на пользу Западной цивилизации. «Несчастье помогло» — благодаря внедрению новых управленческих систем и технологий, которые мы сегодня связываем с началом информационной революции, странам Запада удалось преодолеть первый кризис «пределов роста» и двинуться дальше, постепенно обгоняя СССР. Аналогичную задачу в 80–е гг. не смогла решить Перестройка[2]. В Кремле этой ситуации не поняли, наслаждаясь покоем и могуществом «социалистического лагеря».
В середине 70–х гг. сложился примерный паритет стратегических ядерных сил между СССР и США. Каждая сторона утверждала, что противник несколько превосходит ее по тем или иным видам ядерного оружия и его носителей. Но в условиях, когда любой из противников мог уничтожить все живое на планете, состояние паритета стало фактом, не зависящим от незначительных колебаний в числе носителей и боеголовок. По данным министра обороны США К. Уайнбергера США имели в 1979 г. 20400 боеголовок всех типов, а СССР — 3400 (данные о советских вооружениях приблизительны, другие американские исследователи дают иные цифры, обычно меньшие). Но боеголовка боеголовке рознь. По данным маршала С. Ахромеева, первого заместителя начальника Генерального штаба Министерства обороны, в 1980 г. СССР имел 8000 стратегических зарядов, а США 9700[3].
После подписания в 1972 г. договора об ограничении стратегических вооружений (ОСВ–1) продолжались переговоры об их более жестких ограничениях. Однако в 1977–1978 гг. процесс переговоров постепенно затормозился. Демократическая администрация Д. Картера выступала за более решительные действия, чем согласованные на переговорах Брежнева и Форда во Владивостоке в 1974 г. Советская сторона предпочитала придерживаться эволюционного порядка переговоров и подозревала американцев в стремлении «переиграть» СССР или добиться пропагандистского успеха. В итоге новые мирные инициативы Картера только замедлили подготовку нового соглашения ОСВ–2. 25 февраля 1977 г. Брежнев писал Картеру: «продвижение вперед к высоким целям никак не ускорится, а, наоборот, затруднится, если будем подменять взвешенный, реалистический поход к определению дальнейших конкретных шагов выдвижением заведомо неприемлемых предложений»[4]. Торможение реальных переговоров усиливалось как конфликтами в Третьем мире, так и активизацией американской
