Locus Solus

почти сразу же обнажили вершину свода и расчистили ее так, чтоб внутрь мог пройти хоть один человек.

С факелом в руке Жуэль проник в узкий проход и вскоре очутился в красивейшей пещере из зеленого мрамора, украшенной странными геологическими проявлениями — громадными золотыми самородками, составлявшими сами по себе несметное богатство, которое могло быть вдесятеро умножено другими кусками золота, наверняка сокрытыми в толще каменной массы.

Пораженный увиденным, Жуэль решил сберечь эти сказочные сокровища на случай возможных разрушительных бедствий в будущем и оградить их от алчных посягательств, полагая, что в настоящее время в них не нуждалось счастливо живущее царство, спокойно наслаждавшееся благами, принесенными рвением его основателя.

Царь не стал тем не менее раскрывать свой замысел, призвал к себе свою свиту, и все они безмятежно провели ночь в гостеприимной пещере.

Наутро люди начали сновать от горы к близлежащей деревне и обратно, и под руководством Жуэля за дело взялись мастера. После того как они разгребли весь песок, узкий грубый проход превратился в широкий туннель, на середине которого, когда все ушли из пещеры, установили толстую двухстворчатую решетку, но, следуя безоговорочному наказу царя, замок на нее не повесили.

II тогда в присутствии всех знакомый с магией Жуэль произнес два торжественных заклинания. Первым он навсегда защитил гору от самых твердых инструментов, а вторым запер толстую высокую решетку, заколдовав ее в то же время от разрушения и проникновения за ее черту.

Затем царь поведал находившимся рядом с ним людям, что некое волшебное речение, которого он сам не знает, а значит, не сможет, если даже и захочет, заполучить оставленные в пещере сокровища, речение, извещающее о некоем сверхъестественном событии, приуроченном к его смерти, сможет на время открывать решетку для того, кто сумеет произнести его без запинки. Один только раз в будущие века в случае великих народных бедствий, опасность или наступление которых могут потребовать обращения к этим богатствам, Жуэль сможет открыть одному из своих потомков во сне это магическое речение. Он заранее раскрывал суть этой волшебной формулы, чтобы многие смельчаки, предпринимая время от времени попытки завладеть сокровищем, уберегли его от вынужденного забвения, в которое его повергло бы полнейшее заточение.

Возвратившись через месяц после объезда страны в Глоанник, обремененный годами и славой, Жуэль умер в одну из светлых ночей, и тут же на небосклоне засияла новая звезда.

Народ не замедлил узреть в этом сверхъестественное явление, недавно предсказанное Жуэлем на годину его конца, и с полной уверенностью признал в столь внезапно народившейся звезде саму душу почившего царя, готовую вечно радеть о судьбах его страны.

Поняв теперь, о каком событии должно было говориться в магическом речении, способном открыть путь к огромным богатствам Зеленого Горба, новый царь — честолюбивый сын Жуэля — произнес перед заколдованной решеткой множество коротких заклинаний, на тысячу разных ладов описывавших превращение усопшего властителя в небесную звезду. Однако он так и не нашел верные слова, ибо створки решетки не раскрывались. И точно так же ничем завершались подобные попытки, предпринимавшиеся после него.

И вот никому доселе не дававшуюся фразу Курмелену во сне передал собственными устами Жуэль, разрешивший ему воспользоваться ею, дабы предотвратить страшную междоусобную грозу, нависшую над царством.

Придя на Зеленый Горб, он промолвил слова, к которым другие до него за минувшие века лишь приблизились:

— Горит Жуэль — звезда на небесах.

Решетка широко распахнулась и тут же вновь закрылась, стоило царю пройти в зеленую пещеру.

Следуя наказу Жуэля, Курмелен, понявший двигавшие его предком причины, решил спрятать здесь все золото от своей короны. Где было найти более надежное укрытие, чем эта пещера, столь долго остававшаяся нетронутой, несмотря на тысячекратные попытки проникнуть в нее? И даже если бы какой- нибудь злокозненный искатель в конце концов раскопал бы волшебное слово, бесчисленное множество золотых самородков, находившихся в пещере, от которых теперь ничем не отличалась превращенная в слиток корона, служило бы защитой от угрожавшего стране бесчестного захвата престола. Ведь благодаря суеверию народа только тот, кто увенчает свою голову короной предков, вновь выкованной из ее же золота, сможет стать царем. А как удастся ему отличить подлинный слиток от множества ему подобных?

Вынув без особого труда длинный камень, наполовину торчавший из отдельно лежавшей глыбы зеленого мрамора, Курмелен высвободил подходящую полость, в которую точно вошел драгоценный тяжелый предмет, ставший теперь похожим на остальные куски золота, как бы оправленные в офиты со всех сторон пещеры.

Но такая неузнаваемость слитка лишила бы возможности взойти на царство и саму Элло, которой однажды, перед тем как придать ему форму царского венца, предназначенного для ее чела, пришлось бы доказать народу с помощью неопровержимого знака его почти божественное происхождение.

Острием кинжала Курмелен, все так же по велению Жуэля, начал писать на основании зеленой глыбы, стараясь оставлять на мраморе лишь едва заметные знаки.

Испокон веков цари Керлагуэзо подписывали важные документы не своим именем, а словом Ego — «Я», усиливавшим их авторитет и делавшим из каждого на время его правления высшее «я», начало и конец всего. Однообразие этого краткого слова восполнялось особенностями почерка и датой, которые только и указывали на конкретного властителя.

Без колебаний решив использовать привычную подпись, Курмелен нацарапал свое Ego, затем дату и сразу же засыпал написанное тонким слоем песка. Благодаря этой последней предосторожности царя, который, зайдя в пещеру, специально направился в самое темное ее место, для любого нового искателя, если бы тому каким-то неведомым способом посчастливилось произнести правильное заклинание, становилось почти невозможно найти знак.

Курмелен произнес после этого пять заветных слов, решетка открылась, чтобы выпустить его, и вновь захлопнулась.

По возвращении царь объявил при всем народе, хотя и не раскрывая подробности, что расплавленная корона была укрыта им в горе Зеленый Горб, магическое заклинание для проникновения в которую ему открыл во сне сам Жуэль. Народ, чтобы быть уверенным в своем будущем, должен был знать, что скрытое в надежном месте священное золото, возможная утрата которого повергла бы его в таящее в себе угрозу отчаяние, было по-прежнему готово подтверждать право на власть грядущих царей.

Чувствуя приближение объятий смерти, Курмелен спешно завершил наказы Жуэля, который вместе с прочими советами предписал ему взять себе без опасений главным наперсником некоего Ле Кийека, бывшего придворным шутом.

Кривой и уродливый, чтобы сделать еще более смешной свою персону — предмет всеобщих насмешек, Ле Кийек всегда одевался в розовое, как самый кокетливый из щеголей, но обладая острым умом, да и вообще не имея привычки лезть за словом в карман, прятал под личиной паяца честную и добрую душу, искренне преданную царю.

Курмелен сперва подивился такому выбору, но поразмыслив, восхитился мудростью Жуэля. Ле Кийек был, конечно же, более надежным доверенным лицом, чем кто-либо другой, ибо его уродство и положение всеобщего посмешища делали его в глазах всех недостойным стать избранным хранителем великой тайны, а значит, ему нечего было опасаться насилия или угроз с целью заставить его говорить.

Царь открыл шуту слово в слово волшебное заклинание, место, где лежал драгоценный слиток и где была поставлена подтверждающая подпись. Когда наступит время действовать, Элло, извещенная как дочь царского и божественного рода одним из небесных знаков, недоступных простым смертным вроде Ле Кийека, сама придет к кривому за тайной. Только в этот день, так как невольное проявление интереса или благоволения могли преждевременно вызвать подозрения окружающих, странный наперсник будет указан девушке таким способом, о котором не должен был ничего знать и сам Ле Кийек, которому отныне предстояло просто долго ждать. Отпустив шута, Курмелен нашел в игрушках дочери одетую в розовое марионетку и вырвал у нее глаз.