Сталин обратил пристальный взгляд на Хрущева.
– Какой оригинал настоящий?
Хрущев вдруг смертельно побледнел.
– Тот, – продолжил Сталин, – на котором среди других подписей членов политбюро должна была стоять подпись Хрущева, или этот, на котором подписи Хрущева быть не могло? Поскольку не был он 10 января еще членом политбюро…
Сталин сделал паузу.
– Копию какого документа выгоднее преподнести съезду? – вновь спросил он.
Хрущев вдруг стал терять равновесие. Он судорожно уцепился за трибуну.
– Ну бог с ними – датами! – неожиданно смягчился гость. – Меня все-таки занимает оригинал. Где же, все-таки, он?
Докладчик, продолжая держаться за трибуну, сделал шаг назад.
– Ну куда же вы? – проговорил Сталин. – У вас сегодня эпохальный доклад. Сегодня вы творите историю. Зачем же убегать?
В зале наконец началось шевеление.
– Товарищи! – отреагировал на движение делегатов Сталин. – Вы здесь все партийные работники. Кто-нибудь из вас видел документы политбюро, которые начинались бы такой фразой: 'секретарям обкомов, крайкомов, ЦК нацкомпартий, наркомам внутренних дел, начальникам Управлений НКВД'?
По залу прокатился легкий шум.
– Какие-то нелады с партийной субординацией. Сначала стоят секретари обкомов, а потом уже крайкомов и ЦК нацкомпартий. Кого мы пишем в таких документов первыми? – он обратился в зал.
Среди делегатов опять пробежался шум.
– Нацкомпартий, – вдруг выкрикнул кто-то.
– Правильно, товарищ, – Сталин повел указательным пальцем в зал. – Я только уточню: после 36-го года на особо важных документах мы писали: не 'секретарям нацкомпартий', а 'секретарям ЦК компартий союзных республик'.
В зале раздались возгласы.
Сталин бросил хмурый взгляд на Хрущева.
– И как сюда попали наркомы внутренних дел, начальники Управлений НКВД? Если мы высылаем документы в партийные органы…
Сталин вновь посмотрел в зал.
– Пишут: 'для ознакомления наркомам внутренних дел', – опять кто-то выкрикнул из зала.
– Верно! – добавил еще один голос. – Для ознакомления…
Гость чуть заметно улыбнулся.
Хрущев сделал еще шаг назад, спрятавшись от Сталина за трибуну.
– От меня спрятался, – усмехнувшись, проговорил генералиссимус, – а свой зад товарищам подставил. Вот напинают-то.
Хрущев как ошпаренный отпрыгнул назад к Сталину и юркнул в трибуну, втиснув ягодицы внутрь.
– И что за странная фраза? – по лицу Сталина скользнуло недоумение, – 'буржуазные разведки применяют физическое воздействие в отношении представителей социалистического пролетариата'. Какая-то журналистская беллетристика, а не партийный документ.
Х-м! Если все же делить пролетариат на социалистический и капиталистический, то какой он в капиталистических странах?
Сталин покрутил бумажку.
– Наверное, все-таки, – проговорил он, – капиталистический…
– Мне думается, – Сталин перевел взгляд на Хрущева, – в 1939 году члены политбюро такой бы глупости не допустили.
М-да! И что-то не припоминается, чтобы в 1937 году ЦК разрешил пытки. Если ЦК принимает какое-то решение, то для этого собирается пленум, вопрос ставится в повестку дня, проводятся прения, голосования. Ей-богу, не помню… Может, вы и тот документ зачитаете?
– Что это? – спросил Сталин в зал, подняв вверх бумажку.
– Фальшивка! Фальшивка! – закричали с разных сторон.
Сталин покачал головой.
Через некоторое время, когда шум стих, генералиссимус негромко произнес:
– И это эпохальный доклад?
В зале началось движение. Делегаты повставали со своих мест. Многие стали передвигаться по проходам к сцене.
Наконец, у трибуны собралась плотная толпа.
Генералиссимус смотрел на людей.
– Ну здравствуйте, товарищи! – проговорил он.
– Иосиф Виссарионович! – заговорили со всех сторон. – Вы откуда? Вы живы?
Сталин, улыбаясь, кивал им.
– Жив, жив…
– Но как?… но кто?…
– Как же так? – спрашивали с разных сторон, – люди же плакали на ваших похоронах…
– Товарищи! – Сталин постарался произнести это как можно тверже, хотя слышно было, как его голос слегка дрогнул. – Давайте займем свои места.
– Нам предстоит сегодня очень серьезно побеседовать, – проговорил он.
Люди поспешно отхлынули от сцены. Некоторое время в зале царила суета, но, наконец, все успокоилось. На генералиссимуса напряженно и внимательно смотрели сотни глаз.
– В то, что я расскажу, трудно будет поверить, – заговорил Сталин. – Но я и не прошу верить, точнее говоря, верить на слово. Слушайте мои слова критически. Вы здесь, чтобы работать головой, и сейчас я задам вам очень сложную задачу. Понимаю, что вы устали. Особенно после такого шквала лжи, которую на вас сегодня вылили, но соберитесь…
Сталин на некоторое время замолчал. Он стоял сбоку от трибуны и одной рукой опирался о нее. Видно было, что годы давали себя знать. Он не мог стоять, не облокачиваясь, однако не уходил со своего места.
– В это трудно поверить, – еще раз негромко проговорил Сталин, – поэтому я расскажу вам все это как очень странный сон.
– Да, – он сделал свой характерный и очень знакомый людям жест в сторону зала, – именно как сон. Если и вы будете воспринимать это как сон, то мне самому все это легче будет рассказывать.
Случилось это в марте 1939 года. Вернее, буду говорить: не случилось, а приснилось.
Приснилось, как сидел я поздним вечером в своей комнате отдыха, которая расположена рядом с рабочим кабинетом. Прием посетителей уже закончился. Я никого не ожидал, и поэтому очень удивился, когда в комнату вошел неизвестный молодой человек лет тридцати. О нем никто не докладывал. Вошел он без сопровождения. Сразу бросились в глаза его странная одежда и прическа. Он был явно не из наших мест.
Молодой человек вошел, глядя прямо мне в глаза. На его лице была злость и решимость. Я удивленно посмотрел на дверь, которую тот закрыл за собой.
Кто он? – подумалось мне. – И почему его пропустила охрана?
Он посмотрел на меня и усмехнулся.
– Не смотрите туда. Охрана ничего не ведает.
Я растерялся.
– Я прошел мимо нее, – сказал незнакомец.
– Кто вы? – спросил я.
– Твой судья.
Разумеется, меня удивило обращение на 'ты', и я сразу почувствовал неладное.
Затем этот молодой человек стал говорить мне, что он прибыл из будущего, чтобы казнить меня за
