сторонам, он быстрым шагом двинулся ко мне.
— Ну, что стряслось, Илья Васильевич?
— Посоветоваться хочу, Сергей Сергеевич. Только давайте вот сюда, под навес, зайдем, чтобы не отсвечивать.
Полковник внимательно выслушал мои доводы, потом вытащил из нагрудного кармана небольшую картонную коробочку, щелчком выбил из нее папиросу и закурил.
«Надо же, а в наших краях почти все старики бросили. Дорогое это удовольствие — табак курить…»
Удовиченко, перехватив мой взгляд, протянул пачку мне:
— Закуривайте, Илья Васильевич. Наши, «Дон-табак»[7] делает.
— Спасибо, товарищ полковник. Не курю.
— А я вот сорок лет себе здоровье порчу.
«Надо будет ему те сигареты, что от Дуба остались, подарить. Думаю, старик порадуется».
В две быстрых затяжки докурив папиросу, Удовиченко выбросил окурок:
— Знаешь что, Васильевич, пожалуй, заночуем в этом твоем Михнево. Хочу на местное житье-бытье своими глазами посмотреть. Сам понимаешь, отчеты отчетами, а свой глаз — оно всегда вернее. Будет что потом дома рассказать — «бивак на разбойничьей полянке», — и полковник подмигнул мне.
— Тогда своих предупредите, что здесь довольно своеобразные нравы.
— Например?
— Любят по пьяной лавочке друг в друга пострелять, наркотиками балуются, проститутки водятся…
— Надо же, — умилился старик, — как при старой жизни, прям.
Глава 2
Пропускной пункт в этом поселке, или, скорее, маленьком городке, внушал уважение. Так основательно перегородить бывшую трассу федерального значения «Дон» стоило, наверное, в свое время немалых трудов. Метров за сто до КПП[8] начинался лабиринт из фундаментных блоков, причем можно было с уверенностью сказать, что каждый сантиметр этого лабиринта был пристрелян. Только я заметил как минимум семь неплохо организованных и замаскированных огневых позиций. Старлей же оценил укрепления не слишком высоко.
— Так себе, неплотно отстроились, — немного непонятно выразился он. — Хотя до границы вроде далеко. Если я ничего не путаю. У них что, маленькая война тут каждый день? — спросил он, когда наша колонна остановилась перед заграждениями и вперед выдвинулся «уазик», на котором Говорун отправился на переговоры. — Для глубокого тыла уж больно серьезно подготовились…
— И война, и вообще… — расплывчато ответил вместо меня Тушканчик. — Я слышал, у многих банд и внутренние разборки иной войне не уступают.
— И много их, этих ваших бредунов? — спросил Бубен.
— Насколько я помню, Михнево совместно две группировки «держат». «Столбовые» и «Тараканы», — все эти подробности мне рассказал Федя Дейнов — наш специалист по данному региону. — У первых три сотни бойцов, у вторых — около двух сотен.
— Серьезные ребята? — поинтересовался Малченко, не отрываясь от бинокля, в который вот уже пару минут внимательно осматривал окрестности.
— Разное говорят. Как правило, резких и умелых в банде немного — костяк только, остальные так — «расходники».
— А что с МТО?[9]
— Не очень. Стрелковка еще туда-сюда, а на броню у них ресурсов не хватает. Некоторые у нас в аренду технику берут.
— И вы даете? — изумился старший лейтенант.
— Ну, не военную, конечно. В основном наши «стекольщики» им грузовики тяжелые напрокат дают.
— «Стекольщики»? — не понял жаргонного словечка южанин.
— Это мы так ребят, которые добычей занимаются, называем. Они у нас больше по линии Экономического управления проходят. Предположим, дают они пару «КамАЗов» бредунам на неделю, а те пускают их в какой-нибудь подконтрольный поселок на такой же срок.
— И что, неужели выгодно? — на этот раз совершенно неожиданно для меня заговорил снайпер южан, с весьма говорящим позывным Дока. Такие прозвища что у нас, что у военных на пустом месте не дают. За те несколько часов, что прошли с момента выезда из Коломны, он едва сказал две дюжины слов, а тут гляди-ка — разговорился.
— Вполне. — Я припомнил кое-какие эпизоды своей биографии и добавил: — И всяко лучше, чем за пять грузовиков кирпича друг другу глотки резать. Хотя иногда эти борзеют.
— Ну а вы что?
— Ну, здесь нам воевать далековато, да и смысла особого нет, а если где поближе, то плющим по полной!
— Это да! — поддержал разговор Саша. — Но давненько никто хвост не поднимал.
— Боятся? — старлей, наконец, отложил бинокль.
— Не без этого. Да и как им не трусить, если у нас в одном батальоне Ополчения народу столько же, сколько в обеих этих бандах.
— А не жаль народ на такие разборки отвлекать? — Очередной вопрос с экономической подоплекой от снайпера заставил меня призадуматься: а так ли просты члены группы прикрытия наших гостей?
— А чего жалеть-то? Нашим…
— Погоди, Саня, потом договорите, — перебил я его, заметив, что машина Говоруна возвращается.
Я вылез наружу. Можно, конечно, было и по рации спросить, но светить нашу поголовную радиофицированность мне не хотелось, и мы с полковником договорились немного поизображать из себя «хорошо прикинутых лохов». Его парни даже переоделись по такому случаю. Тот же Малченко накинул поверх «горки» замызганную кожанку, оставшуюся нам от прежних владельцев «тигра» и найденную в десантно-транспортном отсеке. А прапорщику Коле Мур уступил свой свитер. Понятно, что при внимательном разглядывании опытный глаз отметит характерные повадки, но мы сюда не на глубокое внедрение прибыли.
— Все путем, Илья. Договорился. Берут три «пятерки» с носа за ночь. Еда, вода и топливо — отдельно, — доложил Федор, когда его машина остановилась рядом со мной.
— А как в целом отреагировали?
— Нормально.
— Тогда по коням! — и повернувшись к остальным машинам, я взмахом руки показал, что: «Таможня дает „добро“!»
Плакат, висевший у шлагбаума, меня откровенно умилил — это же надо такое придумать: «Михнево- Сити»! Причем непонятно, что смешнее — заявка на масштаб многомиллионного города, если отец меня, конечно, в свое время не обманул, или использование английского слова.
После того как мы проехали за шлагбаум и заплатили мзду, колонна двинулась в сторону собственно города, бывшего, если судить по архитектуре домов, до Тьмы самым обычным подмосковным поселком. После неширокой, но довольно ухоженной дороги, ведшей вдоль фабричных зданий, причем, если судить по некоторым признакам, действующих, мы добрались собственно до поселка. У большого пруда повернули направо, а затем, заметив указатель «Постоялый двор „Хризантема“», налево. Темневшая невдалеке стандартная пятиэтажка стопроцентно была необитаема, но на улице и за заборами более мелких строений
