нибудь в коммерческом ларьке и сказать: из Германии.
А вот перед Костиком не оправдаться, это уж точно. Задолжал — вовек не расплатиться.
От мрачных мыслей разболелась голова, и Сергей всю дорогу заставлял себя дремать, чтобы хоть немного успокоиться.
На перроне во Фрязине, когда вышел из вагона, он вдохнул поглубже свежий, не в пример московскому, воздух и, в полном соответствии с правилами самовнушения, произнес вслух:
— Ну, теперь все!
И тут же почувствовал, что кто-то на него смотрит. Огляделся и похолодел: на площади в окружении запыленных машин стояла чисто вымытая «Вольво» и из ее раскрытого окна кто-то махал ему рукой. Подойдя, Сергей увидел круглую физиономию Костика.
— Привет, — сказал он, стараясь придать голосу беззаботность.
— Привет. Это вы или не вы? С усами…
Только теперь вспомнил Сергей о своих усах и ужаснулся: вот бы домой заявился в таком-то виде!
Не отворачиваясь, он содрал усы, сунул в карман.
— Это так, для красоты.
— А-а, — сказал Костик, почему-то не удивившись этому маскараду. Давно приехали?
— Только что. — Он махнул рукой на электричку, все еще стоявшую у перрона с раскрытыми дверями.
— Да, да, вчера вас еще не было, я спрашивал.
— Кого-то встрачаете?
— Вон ту цацу. — Костик показал на девчушку лет шести, в розовом платьице, идущую об руку с пожилой тетей. — В Калининград ездили.
— В какой Калининград?
— Да в наш, в наш, четыре остановки на электричке. В бассейн ездят.
— На электричке? Почему же не на машине?
— Еще баловать…
— А вы, значит, встречаете?..
Он не знал что еще говорить, все тянул с главным. Но Костик сам и выручил.
— А я испугался, как узнал о гибели «Неринги». Вы же там… Мне сообщили, что представитель прибыл, а потом…
— Там был другой представитель.
— Я же не знал. Очень рад, что у вас все в порядке.
— В порядке? А груз?..
— Груз застрахован. Еще неизвестно, что лучше. Да вы садитесь в машину, поместимся.
— Дойду. Мне еще в магазин зайти.
— А, ну да… Завтра жду вас.
По пути домой Сергей купил коробку конфет, тщательно осмотрел ее со всех сторон. А то ведь наши конфетчики приспособились свою продукцию маскировать иностранными надписями. Что дочке купить, так и не придумал. Разозлился и купил вторую точно такую же коробку. Дома, конечно, удивятся, поехидничают насчет его небогатой фантазии. Но Ленка и обрадуется, утащит конфеты к себе в комнату, будет втихаря поедать их.
Чем ближе подходил он к дому, тем больше грызла совесть: все-таки за границу ездил, а будто дальше Рижского рынка не уезжал. И все же теплей становилось на душе: домой вернулся. После стольких- то передряг.
Постоял у подъезда. Все тут было как прежде. Машины одна к другой, «ракушки» вразброс по всему двору, баки для мусора, как всегда, переполненные, ребятишки визжат возле давно поломанных качелей…
— Ну, кажется все, отмаялся!
Но тут же и настигла очередная напасть: лифт не работал. Пришлось тащиться пешком на седьмой этаж. Еще дорогой решивший заявиться домой без шума — потому и не позвонил из Москвы, не предупредил — он достал ключ. Но ключ в замок не вставлялся — мешал другой, вставленный изнутри. Пришлось звонить. Раз и другой. К двери никто не подходил. Он постучал и опять безрезультатно. Все это сначала удивило, а затем встревожило. Даже кольнула ревность: — жена заперлась? Или это Ленка куролесит со своими ухажерами?
Сергей припал ухом к двери, услышал шорохи: дома кто-то был.
— Таня! Ленка! — позвал он в щель, где дверь неплотно прилегала к косяку. Сколько раз собирался заделать эту щель да все руки не доходили. И вот теперь она пригодилась.
— Кто это? — пропищали за дверью. Голос вроде бы знакомый, но явно не Танин и не Ленкин.
— Да я же, я, Сергей. Чего ты заперлась?
— Кто?
— Не узнаешь, что ли?
Замок тихо щелкнул, дверь приоткрылась, и Сергей увидел… Эмку.
Окатило ознобом. Он потряс головой, видение не исчезло. Эмка была в длинном халате жены, в тапочках на босу ногу, будто только что вылезла из ванны.
Он переступил порог и повернулся закрыть дверь. И подумал, что не иначе сходит с ума, если в собственной жене чудится другая. А когда повернулся, снова увидел перед собой Эмку.
— Ты?!
— Приехала вот. Самолетом. Еще вчера…
— А Таня где?
— На работе.
— А Ленка?
— Удрала куда-то.
— А ты чего заперлась?
— Боялась. Таня сказала: никому не открывать. А тут звонят, стучат в дверь.
— А если это я?
— Таня сказала: у тебя свой ключ.
— Так ключ же изнутри в двери. Не открыть снаружи.
— Забыла я…
Больше он не дал ей ничего сказать, обхватил за плечи, ткнулся носом в теплую щеку, задохнулся…
Что было потом, не запомнил. Читал в романах о беспамятстве, охватывающем мужиков, да и баб, наверное, тоже в определенные моменты, не больно-то верил. А тут у самого…
Пришел в себя внезапно, увидев возле кровати черный чемодан, точно такой же, какой увез Кондратьев. Мелькнула мысль: не снится ли все это? Дотянулся рукой, потрогал чемодан. Затем потрогал Эмку. Под пальцы попалась шелковая кожа бедра, вдрогнувшая, напрягшаяся.
В дверь зазвонили, длинно, настойчиво, и забарабанили кулаком. Эмка вскочила, заметалась по комнате, хватая вещи.
— Жена, наверное!.. Или дочка!..
Сергей прыгал, не попадая ногой в штанину.
— Не-ет, они так не стучали бы. Иди на балкон, я разберусь.
На ходу застегивая рубашку, он подошел к двери, прислушался. За дверью кто-то шевелился, вздыхал, переступал с ноги на ногу. Затем опять заверещал звонок.
— Кого надо? — крикнул Сергей и на всякий случай отступил в сторону.
— Серега? Открой. Это я, Мурзин.
Голос вроде бы похож, только какой-то хриплый. Что-то непонятное творилось. Сначала Эмка, как наваждение, теперь Мурзин. Поглядеть бы в глазок, да нету глазка. Собирался поставить, да все руки не доходили.
— Кто?
