даже сидела и смотрела, как хмелеет Наталья, и сама не пила вовсе, а та ее и не уговаривала – ей больше доставалось. Насчет того, чтоб обзавестись семьей и детьми, у Натальи было твердое мнение:
– Не торопись! Бабий век короткий. Погулять надо, повеселиться.
– Ты уже повеселилась! Никого нет, и даже зубов нет!
Наталья на это не обиделась.
– Это потому, что я от большой любви пострадала! У меня такая любовь была, что все завидовали! Он был настоящий мужчина!
– Так он тебе зубы и вышиб!?
– И он тоже. У меня зубы очень хорошие были, они всех моих хахалей злили. Но любовь такая была, какой у тебя вовек не будет!
– Это почему же не будет?! – рассердилась Нинка.
– А не будет, да и все! – захохотала Наталья. – Это очень должно повезти в жизни, чтоб любовь пришла. За это бороться надо. А ты, деревенщина, на мужчин и внимания не обращаешь!
– А ты видела, обращаю я внимание или нет? Да и что, мне на шею им кидаться?
– На шеи проститутки и всякие лярвы кидаются, – вразумительно объяснила Наталья. – А к приличной женщине они, мужчины, и так липнут. Потому что они чувствуют, когда какая женщина их любит, а какая это... фригидная!
– Какая? – ошалела Нинка, решив, что Наталья выругалась уж совсем по-ужасному, до беспредела.
– Фригидная! Такой все мужики до фонаря, она их может куском колбасы заменить, поняла?
Нинка поняла и про колбасу, и про все остальное, поняла, что быть фригидной – это очень нехорошо и даже стыдно. И что по мере возможности от этого надо избавляться. Ей вспомнилась свадьба сестры, Борькины руки, его пыхтение и боль во всем теле, а потом боль, которая пришла вместе с пьяненьким стариком врачом, и она попыталась прояснить все эти вопросы у Натальи, но та только засмеялась:
– Эка чего боишься! Когда борщ начинают хлебать, он всегда поначалу слишком горячий, а уж потом тебя от него за уши не оторвешь! Короче сказать, живи на полную железку, меня не стесняйся, кухня эта твоя, и укорять я тебя ни в чем не буду. Молодая, так и должна жить как молодая, нечего в старухи раньше времени записываться! А с кавалера, если заведется, так и прибыток может получиться! Мне-то раньше и цветы дарили, и на таксушках возили, а в какие мы рестораны ходили, ох, черт меня дери.
– А ты бы если б зубы вставила да за собой присмотрела, то и сейчас бы была ягодкой, – приврала Нинка.
– А что? – встрепенулась Наталья. – Мне ж только тридцать девять годов! Давай целую неделю пить не будем, а потом я к зубному пойду и попробую себе хоть собачью челюсь в рот вставить.
Самое удивительное, что Наталья свою программу выполнила. Не насчет того, чтоб неделю не пить – к бутылке она продолжала прикладываться с прилежной аккуратностью, но однажды пришла на кухню при полном блеске сверкающих передних зубов!
А Нинка на следующий день пошла в парикмахерскую, страдала там и мучилась, потому что неприятно было и непривычно, что кто-то чужой над ее головой колдует, однако когда ее отросшие волосы промыли, подстригли да уложили и она посмотрела на себя в зеркало, то решила, что страдания того стоили.
И в магазине ее появление от парикмахерской было отмечено. Заведующая сменила ей черный угрюмый халат на светло-зелененький и выдала резиновые желтые перчатки, приказав работать только в них, чтобы не портились руки.
Прямо в этой мокрой желтой перчатке Нинка и подала руку худому и остроносому парню, который вечером забежал в магазин перед закрытием, взял колбасы, хлеба и копченую рыбу, а потом заметил Нинку и сказал:
– Меня зовут Саша. А как тебя?
И протянул свою руку.
Нинка растерялась, перчатки не сняла, пожала сильную ладонь и ответила:
– Нина.
В магазин он пришел и на следующий день, но уже не торопился. Купил какие-то пустяки и дождался Нинку после того, как она вымыла все полы в зале и протерла прилавки.
Он позвал ее посидеть-поговорить в кафе неподалеку, но Нинка застеснялась и отказалась. И платьице на ней было паршивеньким, и духу не было идти в кафе, на люди.
– Тогда, может, дома у вас посидим? – предложил Саша. – Сейчас прикупим, чего надо, и скоротаем вечерок?
Нинка опять отказалась, потому что не знала, в каком непотребном виде дожидается ее Наталья, да и прибрана ли сама кухня. Но парень был такой веселый и открытый, что они немного погуляли по теплым вечерним улицам, и он рассказал, что работает официантом в одном из лучших ресторанов Москвы и так каждый день устает от вида размалеванных шлюх, что всякая простая девушка для него – что королева.
Простились они около Нинкиного дома, он узнал номер квартиры и сказал, что как-нибудь забежит на огонек – просто так, чайку попить.
– Официант? Халдей? – восхитилась Наталья, едва выслушав эту историю. – Вот это повезло так повезло! Они, подруга, халдеи эти, народ что надо! Клевый мужик! Сами привыкли на чаевых жить и по этому закону и для других живут. Считай, что ты в хорошую лотерею попала!
Саша забежал на огонек дня через три, двери за собой притворил ногой, потому что руки его были загружены сумками с самыми разными вкуснейшими продуктами.
Нинка поначалу засмущалась было, потому что в гостях у Натальи засиделся грузчик из ее магазина, который с бутылкой отдохнуть пришел, и та, понятно, принимала его на кухне.
Но Саша и грузчик очень быстро поняли друг друга, тут же подружились и уже через час были, как говорится, не разлей водой.
Вечер прошел так радостно и весело, как давно уже не было в жизни Нинки. Саша сыпал бесконечными анекдотами, от которых живот надорвать можно было, а грузчик сбегал домой за гитарой и спел несколько песен так, что если закроешь глаза, то от Владимира Высоцкого не отличишь. – Живем как белые люди! – сказала Наталья и увела грузчика к себе в комнату. – Давай покемарим, – просто сказал Саша и принялся раздеваться.
Нинка как-то и не подумала возражать, уж больно хорошим был вечер и не хотелось его портить скандалом.
Всю ночь Саша вертел ее с боку на бок, со спины на живот, так что Нинка только диву давалась. И в какой-то момент забылась, словно полетела куда-то под облака.
Заснули под утро, а когда Нинка проснулась, то Саши уже не было, но на столе, около стопки вымытых тарелок с клеймом ресторана, она обнаружила несколько крупных денежных купюр.
– Наталья, – сказала она, когда та вошла на кухню, – а Саша деньги забыл.
Та так долго хохотала, что Нинка даже разозлилась.
– Что хохочешь-то как скаженная?
– Ничего, ничего! С почином тебя! Ты сама у него денег не просила?
– Да зачем еще? У меня есть деньги.
– Значит, все в порядке, сам одарил. Понравилась ты ему, не фригидная ты. Я ж говорила, что халдеи жизнь правильно понимают. Это он тебе уважение сделал. Не вздумай кричать, чтоб обратно деньги взял.
– Да он же не придет больше, Наталья! – Нинка даже чуть не заплакала.
– Придет! Куда он, сердешный, денется.
Как всегда, Наталья оказалась права.
Саша принялся захаживать по два-три раза в неделю, всякий раз не с пустыми руками, и всякий раз на кухне получался маленький веселый праздник. Наталья встречала Сашу как родного, не знала куда его посадить и чем услужить.
Своего грузчика она больше не приглашала, быть может, считала, что нечего всякую сопливую шпану задарма поить, а может, ей было просто веселей в тесном кругу и она не хотела смущать Сашу всяким грубияном, у которого матерщина прет через каждое человеческое слово.
Однажды они устроили на кухне танцы, и с помощью Саши и Натальи Нинка вошла во вкус танго и
