мой бок. Он был на ногах, хотя ноги все еще плохо держали его, и скоро вынужден был с тяжелым вздохом опуститься и растянуться на полу, не спуская с меня преданного взгляда. Рад, рад, миляга! Рад, что жив, что пришел хозяин. Я долго не отходил от него, гладил, щекотал под мордой. Он принимал ласку с благодарностью и платил за нее тоже лаской.
Люди иногда удивляются, узнавая, что животное способно смеяться. Ничего удивительного. Улыбка, утверждают психологи и врачи, важный этап в развитии человеческого детеныша, первый признак привязанности, и, если она запаздывает, можно утверждать, что с ребенком не все в порядке. Улыбка у собаки — свидетельство ее высокого интеллектуального развития.
Через день после операции подошел санитар к клетке. Джери, глядя в сторону, зарычал. Не хочу-де видеть тебя. Помнил перенесенную боль, вероятно, не забыл, что санитар держал его, пока не произвел свое действие наркоз.
— Вот байбак, — сказал беззлобно санитар. А спустя немного времени они уже встречались как приятели. Прошла обида.
Пришел Леонид Иванович — Джери не смотрит, отворачивается. Ведь, как-никак, доктор больше всех повинен в том, что пришлось пережить! Леонид Иванович стал смотреть Джери — тот сел, прижал уши. Надоело! Но — никакого противодействия.
— Швы не разойдутся? — тревожился я.
— Не беспокойтесь, зашит, заштопан на совесть.
Словом, Джери выглядел молодцом.
Он не делал никаких попыток разорвать швы.
Вскоре ему разрешили маленький моцион. Но только в пределах больницы, по коридору, до кабинета Леонида Ивановича и обратно. Во двор еще не пускали: увидит кошку или собаку, бросится и… Ведь и люди нередко не выполняют предписания врача, нарушают режим.
Теперь, когда я приходил на свидания с Джери, Леонид Иванович, если позволяла свободная минутка, часто сам выводил его. Даст походить Джери со мной, потом позовет:
— Ну, пойдем, Джери, на место!
Джери покосится и сильнее прижмется ко мне.
— Пойдем, пойдем…
Джери вскочит и сам побежит в клетку.
А однажды я не нашел его в клетке.
— Где Джери? — спросил я Николая Дмитриевича.
— В кабинете.
— Как — в кабинете?
— В клетке не желает сидеть. Всю изгрыз. А в кабинете сидит.
Изгрыз? Это мне знакомо. Если не захочет, ничем не удержишь. Значит, начала возвращаться силушка!..
— Вчера свет потух, — вмешалась в разговор санитарка Анна Ивановна, — так он лаять принялся, всех перебудоражил. Включили, он перестал. А потом давай скрести зубами и когтями…
Действительно, Джери в одиночестве лежал на коврике в рентгеновском кабинете. С этого дня рентгенкабинет стал его излюбленным местопребыванием. Тепло, темно, покойно. Потом оттуда он перекочевал в кабинет Леонида Ивановича. Леонид Иванович выполняет за столом какую-нибудь работу, Джери лежит на коврике в ногах свернувшись. В клетку больше не возвращался. И его не пытались туда загонять — он вел себя вполне благопристойно, а Леониду Ивановичу, подозреваю, даже было приятнее с ним.
Как удивился один из санитаров, зайдя в кабинет и увидав Джери сидящим на диване. Сидит как человек! Впрочем, не совсем как человек. Если не забыли читатели, я не позволял Джери отираться по диванам, так он привалится и сидит, задние лапы поджаты, а передними упирается в пол. Хитрец! Поза уморительная, пес в такие минуты напоминал сидящего старого, немощного и неловкого человека.
— Компанейский парень, — говорили про Джери в больнице.
— Привык!
— Да и мы к нему привыкли. Придется вам его сюда водить! Хоть раз в неделю…
— А и так придется. На проверку.
— Привыкают они, — заметил Леонид Иванович. — Меня это трогает больше всего. Как-то лечили овчарку, жила в больнице долго. Выписали. Утром звонит хозяин: «Не у вас?» А она, верно, прибежала. Дома что-то не понравилось, взяла и прибежала…
Перед выпиской из больницы позвонил Леонид Иванович:
— Он у нас сегодня всех собак объел! Отдали еду! Завтра тащите два ведра, берите коромысло…
Смеется. Хорошо, когда врач смеется.
— Когда домой?
Помедлил с ответом.
— Думаю, двадцать четвертого, послезавтра…
Уходили из больницы — мне собрали все вещички Джеркины. Принесли подстилку. Анна Ивановна хватилась: «Ой, еще посуда». Банки и чашка. Кажется, теперь все…
— Как квартирант, поехал на новую квартиру, — пошутил Леонид Иванович. — Первое время будьте осторожны. Думаю, будут спайки, — наказывал он мне.
Шли тихонько, останавливались. Придя домой, он притих. Глаза невеселые. Устал! Ослаб после болезни. От ударов сердца вздрагивала голова. В прихожей, у печки, ждала уже новая подстилка. Лег, уткнул морду в передние лапы, обхватив ее одной, крючком. Поднял голову — она у него качалась, как у новорожденного, падала.
После долго спал. Кот ходил около, не трогал, принюхивался — Джери принес незнакомые запахи больницы. Выспавшись, Джери сразу запросил еды, пошел к чашке и стал скрести лапой. У всех отлегло от сердца. Раз есть аппетит, пошло дело на поправку! Все-таки спасли собаку…
Надолго ли? Не хотелось думать об этом. Вернее, все мы были слишком счастливы, чтобы думать снова о плохом, омрачать прекрасный день черными мыслями.
Необыкновенные пациенты
Шкаф Леонида Ивановича
Мне давно хотелось рассказать о работе ветеринарных врачей, истинных друзей всего живого.
Почему-то, если о медиках, «человеческих лекарях», дарующих избавление от недугов нам, людям, говорится много и часто, их деятельность пользуется постоянным вниманием общественности, репортеров, то о ветврачах вспоминают куда меньше. А между тем дело, которое они делают, огромно и заслуживает всяческого уважения.
Впрочем, вероятно, это естественно: человек — всегда главное; кроме того, человек умеет жаловаться. Животное — молчит.
Но прежде несколько слов о владельцах животных.
Собака прожила в семье двенадцать лет, заболела, позвали дворника, он потащил ее на веревке. «Куда ее?» — «Топить. На реку». — «А лечить?» — «Лечить? Ну да! Ветеринару же рубль надо платить!» А потом: «Все-таки какие мы добрые: плачем о собаке». (Когда ее увели.) Они «добрые»! Человечность навыворот.
Врач прописал лекарство для больной собаки. Женщина — приличная, хорошо одетая — повертела бумажку и изрекла: «Мы не миллионеры!» Она, видите ли, рассчитывала, что никаких расходов на лечение не потребуется (кстати, прием и консультация врача не потребовали от нее ни копейки: у нас врачебное обслуживание — как людей, так и животных — бесплатное). «Мы не миллионеры!» Как будто собак держат только миллионеры!
Наконец, и такой факт. Собака лечилась, жила в клинике две недели. Потом пришлось трижды
