даже заулыбался. - Клоп, шлепни мальчика.
Коля повернулся к Сене боком и с разворота, как бывало в стенке, сомкнутыми в замок руками ударил его под ребра. Сеня екнул селезенкой, как конь на рыси, и, перевернувшись через голову, распластался на тротуаре. Клоп бросился на Колю с ножом, и Коля, совсем потеряв голову от злости и ненависти, жестоко ударил его кулаком в лицо. Что-то хрустнуло. Клоп захрипел и, повернувшись к чиновнику окровавленным лицом, медленно сполз на асфальт…
Колю трясло. Он без конца вытирал правую руку о полу пальто, а левой пытался остановить прыгающие губы.
– Так вы не с ними? - запоздало спросила женщина.
– Прекрасный вопрос, Лиза, - констатировал мужчина. - Позвольте представиться: надворный советник Колычев, Нил Алексеевич. Моя жена - Елизавета Меркурьевна. Не трогайте рот, молодой человек. Это сейчас пройдет.
Коля увидел, как Сеня поднялся и, пошатываясь, начал уходить. Потом побежал.
– Уйдет…
– Ну и черт с ним, - сказал Колычев. - Где вы живете?
– Рядом. А что… с этим? - Коля посмотрел на Клопа.
– С этим? - Колычев поправил пенсне. - Сейчас посмотрим.
Из-за угла вывернулся патруль - трое матросов. Они увидели лежащего человека, подбежали, на ходу выдергивая маузеры.
– Стоять на месте, руки вверх! - крикнул старший. Перевернул Клопа, сказал: - Этот готов. Кто его?
– Я, - отозвался Коля.
– Пойдемте с нами, - кивнул старший и повернулся к Колычеву и его супруге: - Подтверждаете?
– Молодой человек защитил нас от бандитов, - сказал Колычев. - Этот, - он кивнул в сторону Клопа, - бросился на молодого человека с ножом. В порядке необходимой обороны молодой человек его ударил. Это мы можем подтвердить.
– Это еще проверить надо, - хмуро сказал старший.
– Не надо, - подошел второй патрульный. - Я этого парня знаю. Он нам в трамвае Чинушу сдал, свой парень.
– Ну, раз такое дело, - старший улыбнулся.
Патрульные вызвали дворника, записали адрес Колычевых и всех отпустили. Около Клопа, до приезда труповозки, остался дежурить дворник.
Квартира, в которой жил Бушмакин, состояла из четырех комнат, длинного коридора с уборной в конце и прихожей, из которой вела дверь в ванную комнату.
Все это Коля определил методом личного наблюдения и исследования, впрочем, подобная терминология в этот момент ему в голову, конечно, не приходила, и он пока даже думать не мог, что спустя самое непродолжительное время слова 'наблюдение', 'расследование', 'метод' надолго, если не на всю жизнь, станут самыми употребительными в его лексиконе.
Коля отвернул кран в ванной и пустил воду. Долго думал - зачем второй кран, если идет точно такая же вода? Потом догадался: печка. Если ее протопить, из левого крана с красной шишечкой потечет горячая…
Уборная с белым унитазом привела его в восторг. Коля пять раз подряд спустил воду, каждый раз замирая от восхищения. За этим увлекательным занятием его и застала соседка Маруська.
Была она лет девятнадцати, румяная, с льняными волосами, высокой грудью - типичная петроградская деваха. На ней были туфли с пряжками-бантами. В левой руке она держала корзинку с яблоками, а в правой - мужской зонтик с загнутой ручкой.
– Ну и как? - подбоченясь, осведомилась Маруська. - Льется?
– Льется… - послушно сказал Коля и зачем-то спрятал руки за спину.
– Ну и кто же ты такой? - продолжала она допрашивать.
– Грельские мы, - объяснил Коля. - Из-под Пскова мы…
– Ага… А сюда ты как попал?
– А меня Бушмакин подобрал.
– Тоже мне, пятиалтынный, - сказала Маруська презрительно. - Он валяется, а его подобрали. Чудной твой Бушмакин, вот что я тебе скажу! Я ему говорю: выходи за меня замуж!
– А он? - заинтересовался Коля.
– А он говорит: соплива ты больно, - Маруська даже фыркнула от обиды.
– А ты чего?
– А я - через плечо! - обозлилась она. - Ты женат?
– Нет…
– Ну, женихом будешь. Неси зонтик в мою комнату, яблоко получишь.
Коля послушно поплелся за ней, по дороге разглядывая зонтик и пытаясь понять, для чего он, собственно, предназначен.
В комнате, обставленной еще беднее бушмакинской, Маруська спросила:
– Ты хоть с бабами дело когда имел?
– Не-е, - Коля покраснел. - Стыдно это…
– Сты-ыдно?! - изумилась она. - Ну и дурак! - Она смотрела на него смеющимися глазами, явно забавляясь его смущением.
Щелкнула входная дверь. Бушмакин крикнул с порога:
– Коля! Ты дома?
– Дома я, дома!! - отчаянно заорал Коля. - Здесь я!
– Так я и знал, - сказал Бушмакпн, входя в Маруськину комнату. - Совращаешь, бесстыжая?
– Вас не удалось, а уж этот - мои будет! - нахально сказала Маруська. - Угощайтесь яблочком!
– Благодарствуйте, - Бушмакин взял Колю за руку, спросил у Маруськи: - На завод чего не идешь?
– С завтрашнего, - устало сказала Маруська, развязывая платок. - А моих в деревне никого нет… Маманя, оказывается, полгода назад померла… Мне соседка сказала. А яблоки - из нашего сада. Вы берите всю корзину, я их все равно есть не могу… - Она зарыдала.
Хмурый Бушмакин вывел Колю в коридор:
– Отца ее во время штурма Зимнего убили. Он у нас на заводе работал. Мать с ними не жила, в деревню уехала еще года три назад. А Маруська отцу помогала, незаметно на токаря выучилась… Ты ее не обижай, понял?
– То не думай, то не обижай, - Коля пожал плечами.
– Как тебе объяснить, - задумчиво сказал Бушмакин. - Один от наглости людям морды бьет, другой от беззащитности в бесстыдство ударяется. Вот это у нее и есть. Скромная она в жизни и, как бы это сказать, - ранимая очень, понял?
На следующее утро Коля проснулся затемно. За дверью, в коридоре, орала Маруська:
– Бушмакин, эй, Бушмакин!
– Ну чего тебе, язва? - проснулся Бушмакин. Посмотрел на Колю, развел руками: вот, мол, наказание.
– Я стирать иду! - снова крикнула Маруська. - Давайте белье!
– Да ладно, - лениво сказал Бушмакин. - Мы уж сами. Вот ванную топить будем, тогда и постираем…
– А чем топить-то, дяденька? - насмешливо спросила Маруська. - Не хотите - как хотите, я пошла.
– Погоди… - Бушмакин, заскрипев дверцей платяного шкафа, бросил на пол узел с бельем. - Коля тебе поможет, донесет. - Бушмакин потянулся. - Я пока встану, поесть приготовлю, ладно?
Прачечная помещалась во дворе, в одноэтажном флигеле и когда-то обслуживала проживавших в бело-зеленом доме иностранцев. Теперь женщины со всего квартала ходили в эту прачечную стирать.
По дороге Маруська рассказала Коле, что рядом с нею всегда становится княжна Щербатова, а чуть позади - горничная бывшего председателя совета министров Горемыкина. Щербатова учится стирать - не старый режим, теперь никого не поэксплуатируешь, а горничная - та больше рассказывает истории из жизни высшего общества.
