но самому Дейку казалось, что он вернулся домой…
Подъехав к дому, он остановился. Кругом не было ни души. Но Дейк не удивился, поскольку от самого города гнал как ненормальный и приехал гораздо раньше срока, когда его могли ждать. За весь путь он не потерял и минутки, если не считать небольшого недоразумения с Идолом во время краткого привала. В отличие от хозяина, кот никуда не торопился и решил, что вполне может отдохнуть часок-другой у обочины в прохладной тени зарослей. Дейк никак не мог дозваться его и наконец, проорав: «Теперь или никогда, кот!» — сел за руль и поехал. Лишь тогда Идол вынырнул из кустов и пустился вдогонку за все еще открытым окном фургончика. Дейк притормозил. Огромным прыжком кот влетел в окно и, приземлившись на облюбованное место на холодильнике, принялся безмятежно вылизываться.
Вот и теперь он сидел там же, с любопытством озираясь по сторонам. Кончики его усов подрагивали, а смешной розовый носик, морщась, принюхивался к незнакомым запахам.
— Когда кончится кошачий корм, разбирайся сам как знаешь, — предупредил его Дейк. — Пора возвращаться к истокам, кот. На ранчо, наверное, полно мышей.
Идол тихонько мяукнул. Дальтон взялся за ручку дверцы и тут же услышал, как скрипнула дверь конюшни.
Там, в темном проеме, расплетая запутавшиеся поводья, стояла Памела. Она была в ярко-красной футболке и черных потертых джинсах. На ногах девушки красовались высокие ковбойские сапоги из тонкой кожи. Дейк всю свою молодость проходил в таких сапогах и, казалось бы, вволю нагляделся на них. Но сейчас его вдруг поразило, до чего же они сексуально смотрятся. И не столько оттого, что выгодно подчеркивали изящные очертания длинных стройных ног Памелы, сколько потому, что самым заманчивым образом обрывались чуть ниже округлых упругих бедер.
Почувствовав его пристальный взгляд, девушка подняла голову. Увидев Дейка, она помахала ему рукой, повесила поводья у двери и подошла к его машине. До сих пор Дальтон видел Памелу только в полумраке офиса и предрассветных сумерках. Тогда ему показалось, что ее волосы были какого-то песочно-каштанового цвета. Теперь же в ярких лучах солнца они сияли расплавленным золотом и развевались у нее за спиной. По какой-то странной ассоциации Дейк вспомнил гриву маленькой гнедой лошадки, которая у него была в детстве и которую он так беззаветно любил. Сердце Дейка дрогнуло.
Та лошадка, славная, самая послушная и доверчивая из всех и впрямь чем-то напоминала Памелу. И погибла она из-за него — пытаясь перепрыгнуть слишком широкий овраг. Тогда-то, упав на колени у ее тела, Дейк в первый раз проклял себя и свою глупость. Юнцом, в четырнадцать лет от роду, он впервые предстал лицом к лицу с плодами собственного безрассудства. И любимая лошадка стала первой, жизнью своей заплатившей за ошибки Дейка. Первой, но не последней…
Воспоминания ожили в его голове, словно предостережение. Дейк смотрел, как Памела шагает к нему легкой плавной походкой, напрочь лишенной обычного женского кокетства, зато полной истинной женственности. Он смотрел — и его душевный покой, казалось, улетучивался.
Это племянница Рэнсома, напомнил он себе. Она не для тебя, даже если бы ты и не был занят расследованием. И потом, Памела слишком молода, хотя и не важно, сколько ей лет на самом деле.
Памела остановилась в нескольких шагах от него, и Дейк, не успев отвлечься от своих мыслей, выпалил:
— А сколько вам лет?
Памела удивленно заморгала.
— Что?
Проклятие! Вот глупость. Дейк неуклюже попытался исправить положение:
— Нет, пустяки. Я просто пытаюсь вспомнить, сколько лет сейчас Рэнсому.
— А-а-а, — протянула девушка, принимая его слова за чистую монету. Дейк подумал, что она до смешного доверчива. — В этом году дяде исполнилось пятьдесят четыре.
Пятьдесят четыре. Боже, неужели прошло уже четырнадцать лет с тех пор, как Рэнсом бросил профессию клоуна в родео? Тогда Дейк был вынужден прервать свои выступления, но надеялся снова увидеться с Рэнсомом в Пендлтоне на следующем родео. Однако Рэнсом сказал, что эта игра для молодых, а его сорокалетнее тело получило уже слишком много переломов, ударов и контузий. Дейк знал об этом, хотя сам Рэнсом никогда не рассказывал о неприятных событиях в своей работе, например о том, как однажды бык чуть не затоптал Рэнсома до смерти.
Пятьдесят четыре… Тогда, уходя из родео, Рэнсом упомянул, что собирается поспеть в Техас как раз к тринадцатому дню рождения Памелы. А значит, сейчас ей должно было уже исполниться двадцать семь. Ничего себе! Дейк до глубины души поразился: он дал бы ей гораздо меньше.
— Что-то не так, мистер Дальтон?
— Я… Да нет.
— Вижу, вам без труда удалось найти нас.
— Да. Вы хорошо объяснили дорогу.
Несколько мгновений девушка молча смотрела на него, словно чем-то озадаченная.
— Я рада, что вы все же переменили решение, — наконец произнесла она.
— Не стоит, — оборвал ее Дейк, сам удивляясь тому, как хрипло звучит его голос. — Быть может, вы еще пожалеете об этом.
Казалось, что он изумил девушку, но она не потеряла спокойствия.
— Возможно. Но по крайней мере, мне не пришлось объяснять Рэнсому, что вы не приедете.
У Дейка внутри все так и оборвалось. Похоже, она и впрямь старше, чем выглядит. Во всяком случае, мгновенно улавливает суть дела.
— Он… он не знает?
— Что вы не собирались приезжать? Нет. Не вижу причин, чтобы…
— …Лишать его иллюзий, — договорил за нее Дейк. В его словах звучала горечь, но, как ни грустно было сознавать правду, он знал, что девушка именно это имела в виду.
— Да. — Она и не пыталась ничего отрицать. — Послушайте, мистер Дальтон…
— Дейк… — Он хмуро усмехнулся, встретив ее недоуменный взгляд. — Я же нанят в помощники, помните? Лучше вам сразу привыкнуть называть меня по имени.
Девушка явно собиралась что-то сказать, но передумала и просто кивнула в ответ.
— Рэнсом хотел увидеться с вами сразу, как вы приедете. — Она мотнула головой в сторону дома. — Он отдыхает, хоть и ворчит. Ему хочется набраться сил, чтобы самому показать вам ранчо.
Дейк нахмурился.
— Неужели он так болен?
— Да нет. Просто переутомился. Летом, правда, мы нанимаем в помощь нескольких пареньков из местного колледжа. Но под вечер они расходятся по домам, а дядя продолжает работать.
— Да, он всегда был страшно упрямый, — заметил Дейк.
— Забавно, — заметила Памела, искоса поглядывая на него из-под отливающих золотом ресниц. — Именно так он всегда говорил о вас. А что произошло с быком по кличке Копуша?
Едва сдержав стон, Дейк машинально снял шляпу и запустил руку в волосы.
— Вот болтун! Он вам и об этом рассказал?
— Ну же, сколько раз вы пытались прокатиться на нем? — не унималась Памела.
— Пять. — Дейк помнил эти попытки так живо, словно дело происходило вчера. Помнил каждый отчаянный прыжок Копуши, каждое свое падение с быка. — Собственно, этот бык окончательно и убедил меня, что я слишком велик для подобных развлечений…
Памела улыбнулась ему такой доброй и открытой улыбкой, что сразу же стала необычайно похожа на Рэнсома. И у Дейка почему-то гулко забилось сердце.
— Упрямый… — Девушка очень похоже передала тон, каким Дейк говорил о Рэнсоме.
Уголки рта Дальтона поднялись в слабом подобии усмешки.
— За все время, что я участвовал в родео, я сломал пять костей. Четыре из них на совести Копуши. Не считая того, что три раза бык разбивал мне нос. А о порванных связках и мышцах я просто не говорю. Так что в конце концов я начал принимать подобные мелкие неприятности слишком близко к сердцу.
— И поэтому в последний раз вы отмахнулись от помощников и выехали на быке с поля?
Дейк покраснел.
