ГЛАВА 4-6
…Юбилейная, десятая бутылка пива заканчивается, я поднимаюсь и стоя высасываю подряд две сигареты, никак не могу решить, куда мне дальше тронуться. К Баррикадной, налево, или к Маяковке, направо? Ну, блин, проблемы! В конце концов решаюсь ехать домой сразу (вообще, пора сбросить эту офисную сбрую) и поворачиваю к Маяковке, направо.
У «Аквариума» и Сатиры обычный людской муравейник особенно уплотняется, и я «выключаю фары», то есть расфокусирую взгляд, избегаю тем самым удовольствия смотреть на сограждан. Их лица, одежда, фигуры, взгляды становятся некой общей, размазанной на границах зрения кашей. Так не даешь себя зарядить негативом, что они (сограждане) умеют.
Двигаясь в общем потоке, я начинаю третьим глазом сканировать окружение, потому что в голове вдруг зазвенел тоненький звоночек тревоги. Один силуэт выскакивает из общего размытого фона — короткая стрижка, шрам на лбу, летняя спортивная куртка «Адидас», голу бые джинсы, кроссовки (тоже «А.»). Куртка расстегнута, под ней видна часть надписи на тишке «…liga…osco…». Тут же, проведя взглядом по толпе, вижу еще: короткая стрижка, рубашка-поло с лавровым веночком (лэйбл такой) на груди, синие джинсы, ботинки — мартинс. А потом я увидел весь моб сразу — стрижки под ноль или короткие ежики на бошках, татуировки, клетчатые рубашки, толстовки Лонсдейл и Амбро, спортивные куртки, на ногах — мартинсы или кроссы.
Дураки те, кто думает, что неонацисты ходят в черной или камуфляжной униформе, в сапогах и исключительно строем под знаменами. То есть такие клоуны тоже имеются, но это клоуны. На клоунов менты тут же выставляет патрули, и никакая акция уже не удастся. Но клоунам и не нужны акции, их кайф — поорать в матюгальник, для боев у них кишка тонка. Политика — дерьмо!
Нормальное хулиганье не хавает политику. Мы городские волки, нас не должно быть видно ни до, ни после акции. Поэтому нас не выпасти в толпе, мы не привлекаем взглядов, и это правильно, так надо. Но для врубного человека заметить моб, в общем, не сложно. И сейчас эта многоголовая гидра проступает в толпе, как загадочная картинка — «найдите десять спрятавшихся зверей». Я уже замечаю знакомые лица и подхожу, протягивая руку:
«Здравствуйте, хулиганы!»
Меня рады видеть, и я тоже рад. Надо же такое забыть: сегодня игра сборной России, дни законного перемирия между враждующими хулиганами. Матч покажут на большом экране на стадионе «Динамо», и огромное количество больших и маленьких мобов, хулиганов от пятнадцати до двадцати пяти, собирается по Москве у центральных станций метро. Сегодня не будет мощных стычек, сегодня пьем пиво, отдыхаем, общаемся. Меня подкалывают нащет моего прикида — «Че, продался капиталу?» и пры, и пры. Я не обижаюсь, мне весело и хорошо. Я знаю, что в параллельной жизни многие из них одеваются так же. Или будут одеваться в ближайшем будущем.
…Наша сгеw- (человек десять) идет по Садовому в сторону Баррикадной. Мы хитрые — поедем к стадиону, минуя ментовские кордоны, через Полежаевскую — Сокол. Этот замороченный план придумал я, очень хочется заскочить домой, переодеться. А так мы как раз мой дом проедем. Ловко затеяно. Нам весело, мы пьем пиво — бутылку за бутылкой, гогочем гиенами, задираем прохожих — «Банда гуляет!» Навстречу идет ниггер. Очень смешная картина — побелевший ниггер! Больше всего на свете ему сейчас хочется убежать (уж ниггеры-то, и чурбаны, и всякая другая нечисть знает, ЧТО означает компания московских ребят в одежде английского рабочего класса), но бежать некуда — слева поток машин, справа — стена дома.
Предвкушая веселье, парни даже притихают. Давно Я никого не уродовал. Я бросаю в обезьяну бутылку пива, но не со всей дури, а так, что обезьяна как раз ловко ее ловит обеими руками перед грудью. И как раз подставляет свое ухо под удар с левого рычага (ну и классная же у меня растяжка). Я даже слышу хруст ушной раковины. Обезьяна смешно дергает головой и отпрыгивает на полшага назад, поднимая руки к морде, готовясь защитить ее от следующих ударов. Б этом его главная ошибка — надо было сразу ложиться и принимать гуманитарную помощь от белых людей молча или бросаться под машину, тогда, может быть, и остался бы живой. А так он провоцирует свою собственную гибель — стоит в боксерской стойке и смотрит (какой храбрый!) на меня. Нечего глядеть, полудурок! Мой товарищ, идущий, справа, изящно передергивает ногами и впечатывает своим говнодавом прямо по яйцам храброй обезьяне. Ниггер ойкает и сгибается, снова подставляясь прямо мне под прямой удар пыром, с рычага! Я бью (брызгает на удивление красная, как и у людей, кровь), и обезьяна падает, рукой напарываясь на осколки бутылки, а я делаю шаг в сторону и, словно продолжая неспешную прогулку, нацеливаюсь зайти в магазин за новым пивом. За спиной раздаются пыхи и хрусты — хана ниггеру…
В магазине я покупаю несколько бутылок сразу, на всех (наверняка по запаре парни перебьют все пиво), и беру их в охапку. На улице разгоряченные физическими упражнениями друганы расхватывают запотевшее стекло и прогулка продолжается. На секунду я оглядываюсь назад, на кучу измочаленного тряпья в луже крови.
Уже около Баррикадной за нами (но на почтительной дистанции) увязывается несколько малолетних хулиганчиков. Неужели и мы были такими же потешными в их годы? Вот умора-то! По бокам их слишком тщательно выбритых голов торчат розовые уши, ботинки у всех точно уж размера на два больше необходимого — они пьют, как большие, одну бутылку пива на всех и внимательно (просительно) поглядывают на нас, взглядом выпрашивая разрешение ехать к эстадио вместе. На Баррикадной я подрываюсь сбегать отлить за башню, моб остается ждать меня в скверике. Поспешно топая за угол, я отмечаю, между делом, что рядом на лавочках сидят наши обычные враги, наши ровесники из какой-нибудь пердяевки. Гопники — они те же менты, трусливы, когда встречают отпор, и храбры до безумия до первой стычки, до того, как узнают, КАК дерутся московские наци. Мы не похожи ни на бандитов, ни на ментов — обычные такие ребятки, не здоровые, не пьяные, с человеческими лицами (студенты, короче). Таких, как мы, эти уроды полагают «больно умными» и ненавидят просто за то, что мы — москвичи. Синдром дембеля.
Уже отливая (вы заметили, как я часто это делаю? Это потому, что пива много пью!), я слышу шум короткой ссоры, переходящей в секунду в рев атаки, и понимаю, что конфликт-таки состоялся. Быстро застегиваю ширинку (да, да! — несколько капель попадает в трусы!:() и выскакиваю в скверик, чтобы присоединиться к вечеринке. Какой-то бурундучок проносится мимо, и я ставлю ему подножку — бедолагу просто размазывает по асфальту. Один готов. Для верности я бью его несколько раз по глупой голове и по ребрам, а подумав секунду, еще и прыгаю, пятками вниз, ему на поясницу, на почки. Раздается фирменный заряд — Доунт стоп Хулиганз! — и я вижу, что все кончено. Несколько гопников пробегают мимо меня, остальные валяются крестами. Правые ребята не курят бамбук! Зарвавшиеся недоумки нахамили не нам, а всему Нашему Городу, и мы их наказали, примерно, как надо.
Я оборачиваюсь, чтобы посмотреть на радующую глаз картину — спины убегающих врагов — КРАСОТА! Но приятный вечер меркнет у меня в глазах, и асфальт, резко поднявшись, бьет меня по носу.
Один из наших поймал такси и везет меня, отмудоханного, домой. Сейчас его волнует только то, как
