– Завтра в райцентр приезжает комиссия парламентской ассамблеи Совета Европы. Знаешь, что это такое?
– Знаю… Толпа дебилов, которые всем и всегда недовольны, но ничего сделать не могут, потому что их голос только совещательный. Я уже имел дело с такой комиссией в лагерях беженцев. Мы им такие страдания представили, что слёзы текли… И у нас тоже… От жалости к себе… И у них… Наобещали кучу всякого, а толку никакого. Позаседали, поругались, как две соседки на кухне, и разошлись… Да, какую-то бумагу приняли и подписали. Только толку от этой бумаги никакой. Их всерьёз ни одно правительство Европы не слушает. Просто нашли авторитетное место для скандальных бездельников, чтобы они в по- настоящему серьёзные места не лезли, вот и всё… Ты предлагаешь опять им что-то подставить?
– Хуже, – усмехнулся полковник Доусон. – Я предлагаю подставить их самих…
– То есть?
Берсанака оглянулся и пересел на другой камень, стоящий вплотную к большему камню так, что образовывалось почти готовое каменное кресло. Можно было с удобством спину откинуть и расслабиться. Ему сейчас просто необходимо было расслабиться, чтобы сбросить напряжение этого разговора, потому что он сам чувствовал, как полковник раздражает его. Даже не мог конкретно сказать, чем именно раздражает. А просто раздражает, и всё. А при их работе этого допускать нельзя. Значит, следует расслабиться и просто взять себя в руки.
– Подставить под удар! Под зубы то есть… Собачьи…
– Это уже интересно… – Берсанака впервые за день улыбнулся без ехидства, и в глазах у него поселилась мечтательная дымка. Ему не нравились эти бестолковые европарламентарии, сами себе придумывающие заботы и делающие вид, что они чего-то значат в этой жизни, хотя не значили они вообще ничего. Ещё меньше нравились Берсанаке жёсткие по отношению к нему лично федеральные власти. И он с удовольствием сделал бы одну большую гадость и тем, и другим. И даже без помощи полковника. – И что ты собираешься сделать? Сосланбек – парень толковый. Что он тебе предложил?
Сосланбек ничего не мог предложить полковнику просто потому, что был далёк от подобных дел и очень озабочен другими делами, собственными. Но сказать Берсанаке, что операция разрабатывалась задолго до того, как они пришли в Чечню, и что вообще эта операция ставит перед собой совсем не ту цель, которую он объясняет сейчас Гайрбекову, было, конечно же, нельзя. Гайрбеков может не согласиться работать по программе, подготовленной полковником. У него свои маленькие бзики, и он путает при этом разные понятия. И потому работать придётся самому, но ответственность при этом, если что-то пойдёт не так, всё равно падёт на Берсанаку. А если всё будет проходить гладко, то отвечать придётся российским властям. И отвечать по полной программе перед серьёзными международными организациями.
– Комиссия приедет сегодня поздно вечером – двенадцать человек. На ночёвку их планируют разместить в гостинице. Утром они собираются посетить в райцентре детский дом, чтобы посмотреть, как живут дети, оставшиеся в результате войны без родителей…
– Есть там детский дом, – кивнул Берсанака. – Я сам перечислял деньги на его содержание…
Это была новость для полковника. И хорошо, что он не открылся перед Гайрбековым, иначе всё могло бы провалиться, ещё не начавшись.
– Но гостиница там очень маленькая. Кажется, всего шесть номеров. Так мне сказал Сосланбек… И всех поместить в отдельных номерах не получается.
– Да, гостиница там всегда была маленькая. И номера грязные, – согласился Берсанака. – С потолка штукатурка на головы падает. Мне так говорили, хотя сам я там не был ни разу. У районных властей денег на реконструкцию нет, а частникам брать себе гостиницу нет смысла, приезжих бывает слишком мало…
– Вот-вот… А европарламентарии привыкли к европейским удобствам. Но, в принципе, это даже не так и важно. Место ночёвки мы оставляем на последний случай…
– И что?
– Сосланбек дал мне номер мобильника одного из приезжих. Я уже разговаривал с ним. Этот человек готов нам помогать. Скорее всего, часть из них откажется от гостиницы и предпочтёт ночевать в автобусе. Но автобус они время от времени покидают – не экскурсанты ведь… При этом уже точно известно, что для европарламентариев готовят праздничный ужин. В местном кафе… Допоздна засидятся… Кафе расположено…
– Да, я знаю… Рядом со сквером… Самый центр посёлка…
– Их так уже встречали в разных районах. Везде они оставляли верхнюю одежду в автобусе. За стол отправлялись раздетыми. Водитель автобуса уходит с ними. Засиживаются обычно допоздна. Европейская привычка…
– И что?
– Нужно только проникнуть в автобус и обрызгать одно пальто и одну куртку из всех. Обрызгать в районе воротника, чтобы препарат позже попал на шею. Повторяю, только одно пальто и одну куртку. Это одежда тех, кто лояльно относится к России и мешает принятию серьёзных решений. Мне скажут при необходимости, как эту одежду найти. Под сиденьями необходимо будет оставить пустые тубы от российского аналога препарата. Тубы мне привёз Сосланбек. Вот и всё… Это будет твоей задачей…
– Дело простое… Что дальше?
– Дальше всё по расписанию – утром они поедут в детский дом. Мы будем смотреть и снимать происходящее на видео… Я хочу с вечера забраться на чердак детского дома. Сосланбек сказал, что там лестница с улицы. Из окна можно всё снять.
– Что снимать-то? – не понял Берсанака.
– Ты знаешь, что находится через тонкий дощатый забор от двора детского дома?
– Понятия не имею. Раньше там была заброшенная спортплощадка. Хотели строить районный стадион, но началась перестройка, с ней так ничего и не построили. В перестройку в России ничего не строили и не перестраивали, только ломали…
– Горбачёв перестроил систему власти.
– Её перестроили без Горбачёва… Он не перестраивал, он только ломал… Потом и после него только ломали, а если и строили, то для себя и своих людей. Всё и власть тоже… Строить начали только в последнее десятилетие…
– Не будем спорить. Нам не об этом думать надо, – не захотел углубляться в тему полковник, который, как всякий американец, сильно уважал Горбачёва за то, что тот сделал США единственной на планете супердержавой, хотя бы на время. – У нас заботы проще… Итак, через забор от двора детского дома находится питомник служебных собак-минёров. Тренировочная площадка примыкает к забору. Есть там, кажется, пара овчарок, но остальные – всякие, больше простые дворняги, которых наш препарат в состоянии превратить в серьёзных диких зверей, которые нападут как раз на нужных европарламентариев. Остальные будут только свидетелями. И никто не сможет воспрепятствовать собакам разделаться с этими. Чтобы остановить собак, нужно оружие, а проводники на занятиях ходят безоружными. Понимаешь?
– Нет… – сказал Берсанака.
– Что тут непонятного?
– Непонятно, как собаки попадут во двор детского дома?
– Дело в том, что руководство питомника дружит с детским домом и дети занимаются с собаками. Забор дырявый. Дети через эти дыры бегают на площадку. Бывает, собаки забегают к детям. Это не сторожевые собаки. Это – минёры. Они должны быть миролюбивыми, потому что работать им приходится и в людных местах, и в поездах, и в автобусах. Дети не боятся их… А они детей, наверное, любят… – последнюю фразу полковник произнёс неуверенно.
– А если собаки нападут на детей? – спросил Берсанака.
– Они нападут только на тех, кому ты обрызгаешь одежду… А детей собаки любят…
Гайрбеков думал не долго.
– Ладно… Условие одно. Дашь потом мне копию записи события. Интересно будет посмотреть. Но сейчас надо идти…
– Идём… – согласился Док Доусон…
Эпилог
Капитан Матроскин вызвал вертолёт и попросил, чтобы как можно быстрее забрали от них Сосланбека Бисолатова вместе с вещами, ему принадлежащими, – есть кое-что интересное – и допросили
