1». Подполковник Студенков выстрелил в бандита, но опоздал на какую-то долю секунды, и камни зазвенели под пулями, а с ближайшего куста упало несколько срезанных безлистных по времени года веток.
– Ложись! – крикнул Алексей Владимирович крикнул и сам бросился на землю.
Но у солдат и реакция оказалась не такой быстрой, как у офицера. Всем четверым для чего-то потребовалось еще обернуться, хотя характерный щелчок прижимного рычага они должны были услышать, и все на занятиях многократно реагировали на такой щелчок, дающий три-четыре секунды на раздумья и действия. Опытный человек успевает упасть и спастись. Успел даже бандит, что держал руки за головой – он прыгнул в сторону, хотя, кажется, тоже с небольшим опозданием. А солдаты опоздали. Для них сам момент поимки бандита сослужил плохую службу, расслабив их и дав почувствовать себя победителями. Оказалось, расслабились слишком рано. Граната взорвалась в трех метрах за их спинами и свалила всех четверых.
Бандит, бросивший гранату, снова высунулся из-за большого камня. Подполковник Студенков дал еще одну очередь, снова в камень, но израсходовал последние патроны. Сухой щелчок автомата показал, что пора менять рожок. Но этот же звук услышал и бандит, он выскочил из-за своего укрытия и в несколько быстрых ловких скачков сократил дистанцию. Автомат в его руках был поднят и наведен на комбата.
– Что? Это все? – спросил бандит, довольно улыбаясь одними глазами.
В глазах этих не было злости, было только любопытство и уверенность в собственной победе. А победа эта была не простая. Даже по возрасту офицера, не видя его погон, скрытых бронежилетом и «разгрузкой», он уже мог понять, что это не юный командир взвода.
Подполковнику Студенкову было унизительно лежать и ждать смерти. И он поднялся в полный рост, и расправил плечи. Но смотрел при этом не на бандита, а на своих солдат. Двое из них не подавали признаков жизни. Двое были только ранены, но ранения, несомненно, были тяжелыми, и помощи от них ждать не приходилось. Едва ли они были в состоянии даже оружие поднять. Но Алексея Владимировича волновало, где Андрей Красников, его племянник. Взрыв отбросил солдат так, что подполковнику не видно было верхней половины тела, но видны истерзанные осколками гранаты ноги. А чьи это ноги, убит племянник, за которого он взял на себя ответственность перед сестрой, или только ранен, определить было невозможно.
– Я задал тебе вопрос, – сказал бандит, любуясь собой.
– Пошел ты...
– Это правильно заметил, мне пора идти... – бандит поднял автомат.
Он ждал реакции подполковника, в глаза ему заглядывал, стремясь увидеть в них страх, но видел только, что офицер всматривается в сраженных осколками солдат, и совершенно не обращает внимания на противника, и абсолютно не думает о своей судьбе.
– Эмир! – раздался голос. – Исрапил...
Это звал тот бандит, что недавно стоял с поднятыми руками. Он, видимо, был тоже ранен и просил помощи.
– Исрапил, – вновь раздался зов.
Алексей Владимирович понял, что встретился лицом к лицу с главарем бандитов Исрапилом Азнауровым, которого обычно звали Исрапилом Людоедом. Это была уже не первая операция против Людоеда, но всегда счастье было на его стороне, и матерый бандит умудрялся выпутаться даже тогда, когда надежды, кажется, никакой не было.
– Ты кто? – спросил Людоед. – Ты здесь командуешь?
– Да, я. Мой батальон уничтожил твою банду. Жалко, тебя сразу не достали.
– Уже не достанете, комбат.
– Стреляй, сегодня твой праздник.
Исрапил отступил на три шага, чтобы не дать возможности подполковнику атаковать его, и оглянулся. Студенков все же попытался шагнуть вперед, проверяя реакцию Людоеда, и тут же прозвучал выстрел. Людоед стрелял, но прицельно в колено подполковнику, и добился своего – свалил комбата.
– Исрапил, – снова позвали из-за пригорка. Звали, надеясь на помощь.
Людоед крикнул что-то на родном языке, шагнул к лежащему Студенкову, забрал его автомат и забросил далеко в кусты. Потом, подумав, нашел взглядом кобуру, подошел ближе, прижал ствол своего автомата к горлу и вытащил пистолет из кобуры, полностью обезоружив противника.
– Живи пока, – сказал Людоед. – Я разрешаю, в честь моего праздника.
Он сам себе, кажется, очень нравился в этот момент. Но пора было идти, и Людоед пошел, не оборачиваясь на побежденного спецназовца. С раненым бандитом разговор велся на родном языке, которого подполковник не знал. Потом, не глядя на раненых солдат, эмир спустился за пригорок. И больше Алексей Владимирович его не видел. Да ему и смотреть было некогда. Исрапил не догадался вытащить из нагрудного кармана разгрузки переговорное устройство. Но сам Алексей Владимирович про него не забыл. Быстро включил и проговорил:
– Всем! Я ранен. Есть еще минимум двое раненых. Возможно, двое «двухсотых». Санитаров ко мне. Исрапил Людоед с раненым бандитом уходят по склону в южную сторону. Перекрыть пути отхода... Листвичный! Принимай командование на себя. Осуществляй преследование.
Несмотря на всю суетливую беготню, что устроил в ущелье майор Листвичный, обнаружить и задержать эмира Исрапила Людоеда не удалось. Он словно под землю провалился. Или ушел в пещеры, о которых говорили уже неоднократно, но которых никто из спецназовцев не видел. Местные пещеры не были даже отмечены на картах, хотя слухи об их существовании гуляли регулярно.
Спецназ ГРУ вылетал на операцию по тревоге и врача с собой не взял. Были только санинструкторы, которые перевязали комбату ногу, пытались поставить укол промедола, от которого Алексей Владимирович отказался, и на большее способны не были. Тяжелые ранения получили и двое солдат, в том числе и племянник комбата. Этим промедол все же вкололи, поскольку раны у того и у другого были тяжелыми и множественными. Санинструкторы и врач «краповых», с которыми армейцы соединились на склоне, благополучно не постреляв друг в друга, оставались рядом с ранеными до прилета вертолета, но ничем помочь на месте не могли. Но носилки к вертолету все же несли, и даже врач, обладающий узкими, как обратил внимание подполковник Студенков, ладонями, в которых рукояти носилок едва-едва помещались, от такой работы не отлынивал.
В аэропорту уже ждали три медицинские машины. В две загрузили раненых, в одну – «груз 200» и быстро отвезли в госпиталь, где сразу развезли подполковника и раненых солдат по разным операционным.
Только в момент, когда Алексея Владимировича начал брать операционный наркоз, у него в голове мелькнула мысль, что с таким ранением, как у него, есть риск остаться хромым на всю оставшуюся жизнь. По крайней мере, в спецназе ему, скорее всего, больше не служить. Еще мелькнула мысль, что комбатом станет, скорее всего, майор Листвичный, который своей суетой загоняет и загубит батальон. Потом подумалось про племянника, потерявшего сознание при погрузке в вертолет и больше в него не приходившего. Еще мелькнул перед мысленным взором образ старшей сестры, матери Андрея... И все... Больше комбат ничего не помнил.
Наркоз свое свое дело сделал.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ГЛАВА ПЕРВАЯ
1. ЛЮДОЕД
Я не вздрагиваю, когда стоящий на обочине дороги инспектор дорожно-патрульной службы поднимает свой полосатый жезл и подает знак, чтобы я остановился. И руки у меня, конечно, не дрожат, как у Давида Копченого, который сидит в моей машине на заднем сиденье. У инспектора руки тоже, наверное, не дрожат, поскольку он знать не знает, что делает и кого посмел остановить. У него служба такая поганая, а у меня служба другая, более опасная, но доставляющая несравненно больше удовлетворение. У мента обычная цель – больше хапнуть. У меня цель благороднее – выжить, поскольку я свое уже заработал. Но вскоре перед ним встанет задача выжить. Следовательно, мы, грубо говоря, к одному стремимся, только я иду с большим отрывом впереди, и потому могу себе позволить посмотреть на него не только с высокомерием, но и с сожалением, которое я понимаю, а он еще нет. Может быть, выживет все-таки и поймет. Но не каждому так везет. А невезунчики со мной встречаются... Давай-ка, ментяра, отнесемся друг к другу с уважением, чтобы не нажить неприятностей. Зачем, скажи, тебе крупные неприятности? А они у тебя могут быть только крупными. А как еще можно их назвать, если и жену вдовой оставишь и детей сиротами...
