— Взаимности! — всплеснул руками я. — Взаимности ему надо! Тебе что — жениться на нем предлагают? Ну, люди!..
— Ладно, — окончательно сдался Гришкин. — Черт с ним — почитаю. Выстригу рожу и почитаю.
— Вспотеешь с тобой, Гришкин, — устало сказал я. — Честное слово. В конце концов, пойми ты, нельзя по фотографии судить. Газета все-таки: возможны искажения — ретушь и прочее такое.
— Эх, голова! — встрепенулся Гришкин. — Как это я раньше не сообразил! Конечно, возможны искажения! — И он впился глазами в портрет.
— Ну, факт! — убежденно сказал он. — Отретушировано. Будь здоров как отретушировано!.. Мама родная! Представляю себе, что за рожа у него в действительности!
И Гришкин решительно вернул мне газету.
Настало времечко…
— Гляди! — толкнула меня жена. — Гоголя несут! Я оглянулся.
Действительно, мужик нес в авоське Гоголя. Пятитомник. Сверху у него лежала коробка с импортными сапогами, а внизу — Гоголь.
Я догнал мужика.
— Товарищ, где Гоголя брали?
— Тьфу ты! — остервенилась жена мужика. — Да на базаре брали, на базаре! Где-где…
— Извини, браток, — улыбнулся мужик. — Язык намозолили отвечать. Ты, однако, уже четырнадцатый будешь.
— Зря возвращался, — сказал я супруге. — На базаре брали. И мы как раз туда.
Перед самым входом на базар нам попался еще один мужик. Кренясь набок, он нес Белинского. Полное собрание сочинений.
Этого товарища наверняка еще никто не останавливал, и я отважился спросить:
— Сколько отдали?
— Дорогой, стерва, — пожаловался мужик. — Кусается. По десятке за томик… Поехал дочке варёнки купить…
Я не понял.
— Ну, варёнки, — пояснил мужик. — Штаны такие, джинсы. Только их сначала вываривают, пока они плешинами не пойдут, не облысеют. Теперь такие, лысые, почему-то больше уважают… Дак те, гады, еще больше кусаются. Прям, с мясом рвут. До двухсот рублей, веришь ли… Ну, я подумал, подумал… ну, сколько она эти штаны проносит? Два-три года? А этого… поставлю на полку — ему же сноса не будет. Внукам хватит. Верно говорю?
«Да-а! — прочувствованно подумал я. — Сбылось предсказание-то. Понес, понес мужик с базара… Белинского и Гоголя. А не милорда глупого…»
Тут я увидел третьего мужика. Он шел, бережно прижимая к груди пожелтевший, затрепанный томик — Глупого Милорда.
— Здесь купили? — спросил я.
— Выменял! — ответил мужик, сияя глазами. — Гоголя отдал. Пятитомник.
