дескать, девчонка пытается соблазнить ее мужа, своего приемного отца. «Я видела, как ты выставляла перед ним свои титьки!»
Нет, сказала Конни про себя. Неправда. Я его ненавижу! От него разило.
Приемный папочка сидел тут же, рядом с женой. Грязные темные волосы стали грязно- серыми, морщины на лице углубились, глаза невыразительные, словно у гремучей змеи. Он посмотрел на Конни и облизнулся. Каждое слово этого человека навеки врезалось в память...
«Не могу допустить, чтобы малышка Конни говорила такие нехорошие слова. Ай-ай-ай! Значит, от меня разит?» Он медленно расстегнул пряжку на поясе, и гладкий кожаный ремень мелькнул перед глазами. А пальцы женщины, словно острые когти, все крепче впивались девочке в руку...
Конни подалась назад. Но сзади раздался еще один приглушенный голос.
– Привет, детка!
Жирная, дебелая тетеха! Маленькие поросячьи глазки теряются в складках кожи. Она помахала похожими на сосиски пальцами и улыбнулась крохотным ротиком. Тем самым ротиком, что некогда лгал полиции, уверяя, что это Конни хранит наркотики, а вовсе не ее собственная, ни в чем не повинная лапочка дочка!
Конни заставила-таки себя идти вперед. Скамья судьи и трибуна свидетелей терялись где-то в тумане.
А вот в этом ряду восседает приемный папочка по прозвищу Святоша: настоящее его имя, понятно, звучало иначе. Когда Конни сбежала из дома, ее поймали и вернули к Святоше, ведь все считали его кристальной души человеком. Каждую ночь он застегивал на девочке наручники и приковывал ее к постели. Если снова сбежит, то отправится в тюрьму. «А мы ведь этого не хотим, верно, Конни? Ты должна научиться покорности. Ради Господа нашего».
Святошу Конни ненавидела больше других. Каждую ночь, защелкивая наручники, он обещал, что в последний раз. Но каждый день находился новый повод для наказания подопечной. «Какая ты сегодня растрепанная, Конни. Просто позор! Ты знаешь, что за это бывает?..»
Ей отчаянно захотелось убежать. Как прежде она убегала от своих мучителей. Спотыкаясь на каждом шагу, Конни переступила за деревянную ограду, разделяющую зал на две половины. Эти мерзавцы из далекого прошлого пришли сюда, чтобы обвинить ее во всех смертных грехах. Вот и сюрприз, обещанный Стэнли Корффом! Адвокат уверял, что, после того как он закончит ее допрашивать, Конни никто не поверит. Корфф был прав...
Расстояние до места свидетелей упорно не желало сокращаться. Ноги словно свинцом налились, плечи поникли, каждый шаг давался с трудом. Если есть на свете милосердный Бог, да поразит он ее сейчас молнией!
Ник потянул ей руку, помогая подняться на возвышение, и Конни отпрянула назад. Во взгляде прокурора светилась неподдельная тревога, лишая ее последних остатков самообладания. Прикосновение его руки, совсем недавно способное пробудить нежность и страсть, вдруг показалось холодным и враждебным.
– Констанс Грант, – возвестил судья на весь зал. – Напоминаю вам, что вы принесли клятву.
Ник перегнулся через деревянные перильца.
– Конни, что с тобой? Что-то не так?
Как ответить ему? Возможно ли пускаться в объяснения на глазах у целого зала? Сколько времени ей осталось? Скоро один из этих людей вскочит на ноги, наставит на нее обвиняющий перст и завизжит: «Лгунья! Мерзавка! Потаскуха!»
Если это и правда произойдет, неужели она вернется в прошлое и снова станет той беззащитной девчушкой, жизнью которой распоряжались другие люди?
– Конни? – снова прошептал Ник. – Тебе нехорошо? Давай попросим ненадолго прервать заседание!
– Нет, я хочу поскорее отделаться.
– Ваша честь! – проговорил Роббинс, обращаясь к судье. – Моей свидетельнице нездоровится. Не могли бы мы устроить небольшой перерыв?
Судья Фултон испепелил ее негодующим взглядом.
– Мисс Грант, вы в силах давать показания?
– Кажется, да...
– Тогда начинайте, мистер Роббинс. Мне надоели ваши вечные отсрочки. Хватит попусту расходовать время суда.
– Мисс Грант, – начал Ник, – вчера вы сообщили суду, что работали официанткой в...
Она заставляла себя не смотреть в зал, пока Роббинс вкратце суммировал ее вчерашние показания. Ничего дурного с ней здесь не произойдет, никто ее пальцем не тронет. Она – в зале суда, а Ник – рядом. Он не даст ее в обиду, она в безопасности!
– Будьте добры еще раз указать на человека, который на ваших глазах вошел в двери «Афродиты», извлек пистолет и спустил курок.
Стараясь ненароком не встретиться взглядом с бывшими приемными родителями, Конни махнула рукой в сторону обвиняемого.
– Это был он. Макс Саверо.
Судья подался вперед.
– Попрошу вас смотреть прямо на обвиняемого, мисс Грант. В целях идентификации.
Отчаянно хватая ртом воздух, сдерживая готовый вырваться крик, Конни посмотрела в сторону человека, застрелившего собственных родителей.
– Вот он! Максимилиан Саверо.
Рядом со своим подзащитным восседал Стэнли Коррф – холеный, невозмутимый. Позади – Святоша. Он и в самом деле здесь. Этот жестокий и злобный мучитель из прошлого ей не привиделся, нет!
– Мисс Грант, – продолжал Ник. – Расскажите своими словами, что произошло после того, как Макс Саверо выстрелил из пистолета?
– Я уронила поднос. – Она пыталась сосредоточиться, но мысли путались, воспоминания наплывали одно на другое. – Бокалы разбились.
И сейчас ее накажут, обреченно подумала она, мысленно переносясь в детство. Конни разбила стакан! Конни – скверная девчонка!
Усилием воли она заставила себя вернуться в настоящее.
– Я побежала остановить его, но он уже спустил курок... Я просто глазам своим не поверила. Макс Саверо появлялся в ресторане и прежде и всегда производил впечатление истинного джентльмена. Как он мог пойти на такое?
– Протестую! – Это снова встрял Стэнли.
– Протест принят. Мисс Грант, описывайте только то, что видели.
– Я посмотрела ему в лицо. – О да, она помнила эти глаза! Бездушный взгляд хладнокровного убийцы. – Нас разделяло несколько дюймов. Он вроде как толкнул меня в сторону и побежал к двери.
Роббинс вернулся на свое место к столу обвинения.
– Ваша очередь, мистер Корфф.
Конни не глядела в сторону Стэнли, но чувствовала: он уже рядом. В воздухе разливался запах дорогого одеколона – и холодная враждебность.
– Вы называете себя порядочной женщиной, мисс Грант?
– Протестую! – воскликнул Роббинс.
– Ваша честь, – возразил Корфф, – эту тему мы обсуждали в ходе предварительной
