почему нужно отвергать кирпич? — Бондаренко с грустью, как мне показалось, посмотрел на рыжий камень, стоящий торчком на зеленом сукне стола. — Зачем от него отказываться?
— По той же причине, по которой мы отказались от парусных судов, сказал я, пустив в ход вертевшееся у меня в уме сравнение.
Довод этот не произвел, однако, на моего друга никакого впечатления.
— Парусные суда, к твоему сведению, используются до сих пор, — возразил он. — От них вовсе не отказываются. В некоторых отношениях они даже непревзойденны, ветер ведь дует бесплатно. И вообще, если уж ты затронул проблему использования ветра, у нее — большое будущее. Недаром у нас в стране все больше строят ветроэнергетических установок. Так что твой пример неудачен.
Я пожал плечами. Переговорить Бондаренко, когда он на своем упрямом коньке, дело безнадежное.
— Чем ты собираешься заниматься? — спросил я, чтобы переменить разговор.
— Да, вот, — Бондаренко впервые за все время нашего разговора усмехнулся, — проблемой укладки кирпича. Ты прав: тут есть над чем поломать голову.
— Ну, а я — разработкой системы сверхскоростного панельного строительства, — в моем тоне невольно про звучал как бы оттенок угрозы кирпичу. — Всю тяжелую работу у меня будут делать машины. Не хочу хвастать, но физической работы людей ты у меня на стройке уже почти не найдешь. Вот такую я поставил перед собой задачу.
— В час добрый!
Бондаренко пожал мне руку.
Над своим проектом я работал уже давно. Вначале у меня ничего не получалось. Проектировщики и строители-стахановцы еще раньше так «обсосали» принятую систему сборки зданий из крупных блоков, что резервов на мою долю почти не оставалось. Усовершенствованием отдельных приемов укладки «кубиков» мне удалось наскрести часы, которые и составили весь полученный выигрыш во времени. Мне же нужны были недели и месяцы. Я ведь намеревался строить дома по крайней мере вдвое быстрее, чем до сих пор.
По опыту я знал, что если какая-нибудь система перестает давать заметные количественные выигрыши, значит в ней нужно произвести какие-то качественные изменения. Но какие?
Долго бился я над этой задачей, то часами расхаживая из угла в угол по своему рабочему кабинету, то ведя хронометраж на стройке.
Счастливое решение пришло мне в голову, когда я наблюдал работу башенного крана. Все видели, вероятно, много раз, как кран несет на крюке своей стрелы огромную бетонную плиту, а рабочий, стоящий на верхнем этаже здания, машет флажком, а то и просто рукавицей, сигнализируя крановщику, чтобы он точно поставил плиту на место. Крановщик обычно не видит, куда он подает деталь. Он сосредоточивает свое внимание на рукавице и, не сводя с нее глаз, нажимает рычаги, управляющие моторами.
На больших стройках, например, при сооружении высотных зданий, крановщик, находящийся на 25-м этаже, получает команды по радио — из динамика, установленного в кабине.
И вот у меня возникла идея. Человек, подсказывающий крановщику, что нужно делать, должен сам управлять краном. Для этого в будке крановщика нужно поместить автомат, который будет нажимать рычаги, получая приказания с земли.
Человек внизу, крановщик, он же сборщик, пусть отдает команды голосом. Для современной техники сконструировать такой прибор, который отзывался бы на десяток-другой словесных команд, ничего не стоит. И подавать команды лучше всего не в микрофон, а в ларингофон, которым пользуются летчики. Ларингофон удобно помещается на шее говорящего и, кроме того, он не воспринимает посторонних шумов, а это тоже очень важно. Настройке ведь, как и в самолете, бывает шумно.
Таким образом, человек, не повышая голоса и имея обе руки свободными, будет распоряжаться работой крана. Кран будет слушаться только того человека, у которого находится ларингофон. Этот прибор, как известно, воспринимает звуки прямо от голосовых связок человека, и посторонние могут кричать и шуметь сколько угодно, ларингофон их не услышит.
Таким путем я убивал сразу двух зайцев. Во-первых, управляемые по радио краны позволят сократить число людей на стройке. Во-вторых, они намного ускорят работу. Ведь на переговоры сигнальщика с крановщиком затрачивается много драгоценного времени.
— Левей, еще левей! — кричит в микрофон или показывает рукой сигнальщик. — Еще чуть-чуть! Тише! Так! Нет — много. Давай назад: вправо. Еще немного. Хорош! Ниже теперь! Еще ниже! Легче. Стоп! Опусти кран, чтобы можно было отцепить плиту. Обожди минуту! Отцепили забирай крюк!
Куда быстрее и без лишних слов была бы поставлена плита на место, если бы крановщик стоял внизу и своими глазами видел, как плывет плита по воздуху и куда ее нужно положить. Отпадет уйма лишних перемещений то вправо, то влево, то вверх, то вниз, — вся эта напрасная суета.
Как только я пришел к этому выводу, я понял, что держу ключ в своих руках.
Разработка идеи отняла, однако, еще порядочно времени.
Когда наше конструкторское бюро составило все расчеты, и мы изложили их на бумаге, приложив подробно вычерченные схемы, их рассмотрели с большим вниманием.
Нам предложили проверить все расчеты на модели.
— Вы понимаете, — говорил один из участников совещания, полный человек с быстрыми порывистыми движениями, тщательно перелиставший всю нашу папку и засыпавший нас вопросами, — ведь, если ваши расчеты верны, а я, — он положил пухлую руку на папку с материалами, — грубых ошибок тут пока не обнаружил, — это значит, что ваш метод мы будем рекомендовать для массового строительства. В нашей стране столько строится, что всякое ускорение работ крайне ценно. Но, прежде чем принять решение, нужно быть уверенным, что и на практике все пойдет так же гладко, как в вашем докладе.
В докладе, откровенно говоря, не все прошло так уж гладко. Были серьезные возражения у некоторых товарищей. Опровергнуть их мы могли только практическим испытанием.
Мы дали заказ на изготовление кранов заводу, который выпускал настоящие мощные машины. Там заинтересовались нашей идеей и довольно быстро изготовили три модели. Части дома: куски стен, потолков, лестницы, балкончики — мы отливали из бетона сами в лаборатории.
Признаюсь, что, хотя предстояло собирать «игрушечный» дом, я волновался так, как никогда в жизни. Наконец все было готово. Что сказать про первые испытания? Два месяца мы упорно работали с утра до вечера, собирая дом и снова его разбирая, пока не добились, наконец, такой слаженности в работе, какую наблюдаешь в симфоническом оркестре, где даже паузы имеют свой смысл. Расчет времени мы вели уже не на минуты, а на секунды.
Толстяк оказался прав. Проект наш подвергся сильным изменениям. Но зато теперь мы готовы были предъявить его любой комиссии.
Снова собрались все в большом зале заседаний.
На длинном столе посредине зала были разложены миниатюрные «строительные материалы», как на настоящей строительной площадке, и ходили по игрушечным рельсам три башенных крана.
Мы продемонстрировали нашу систему во всем ее великолепии.
Некоторые члены комиссии попробовали сами принять участие в сборке. Нацепив
