Внизу Барабинская степь. Темнеющий на горизонте лес, словно отара овец, разбегается на отдельные березовые рощи или «колки», как их здесь называют. И мы ясно видим сверху, что эти рощи разбросаны на обширной и плоской равнине.
Но что это внизу? Море? Желто-зеленые волны ходят на просторе, переходя вдали в мелкую золотистую рябь.
Это пшеница!
Вот на горизонте появляется вереница удивительных «кораблей», медленно плывущих по морю спелой пшеницы. Это усовершенствованные самоходные комбайны. Целая эскадра их вышла в пшеничное море.
Мы не соблюдаем ровной линии маршрута. Берем то к югу, то к северу, а иногда, как фантастический кузнечик, перепрыгиваем через обширные пространства, пролетаем через них в несколько секунд. Это секунды замирания сердца и легкого головокружения.
Мои познания в географии оказываются в некоторых случаях отсталыми. Мы долго летим вдоль бесконечной железной дороги, прорезывающей поля и леса. Мы уходим в сторону, возвращаемся, совершаем скачки через пространство, а рельсы все тянутся и тянутся…
«Так вот она, знаменитая Транссибирская магистраль», думаю я.
Но диктор сообщает, что это Южносибирская магистраль, новая дорога, построенная в послевоенной пятилетке.
Когда мы пролетаем над станцией Тайшет, я вижу, как обе магистрали сливаются воедино.
Первое приключение происходит с нами в Восточной Сибири. Мы идем над горными хребтами, покрытыми лесом. Железная дорога — та самая Транссибирская магистраль, которую я все время искал, — осталась на юге.
Неожиданно хребты расступаются. Между ними лежит темно-синяя, поблескивающая сталью и прозрачная, как аметист, масса воды.
— Байкал! — торжественно говорит диктор.
В тот же миг наша машина делает крен, затем проваливается вниз носом и начинает падать. В страшном, стремительном пике мы мчимся прямо к середине озера.
Я сижу, судорожно ухватившись за поручни: берега по мере нашего падения разбегаются в стороны. Они уже почти совсем исчезли, ушли к линии горизонта. Недаром Байкал зовут морем. Вот уже всюду вода, вода, вода… И в носовое и в боковые окна видна только безбрежная прозрачная синь.
Деловой тон нашего гида-автомата, сообщающего, что Байкал — самое глубокое озеро в мире, меня ничуть не успокаивает.
Еще секунда, и вода поглотит нас, но тут Анатолий (я вижу, впрочем, только его рыжеватую макушку) каким-то чудом вырывает машину из пике. Это странно, но я не испытываю в этот момент ощущения, будто мой вес увеличился в несколько раз, как это бывает с пилотами, летающими на самолетах-пикировщиках.
Мы просто переходим на горизонтальный полет. Затем мы снова начинаем снижаться. Вода все ближе, и вот, наконец, мы касаемся ее освещенной солнцем и покрытой мелкими волнами поверхности.
Однако ничего страшного не происходит. Наш экипаж теперь уже не самолет и не автомобиль, он — лодка. И эта лодка, втянув крылья, плывет по морю.
Я начинаю догадываться, что никакой аварии вообще не было. И стремительный спуск и посадка на воду все эти потрясения, по-видимому, входили в программу путешествия.
Мы мчимся, как на хорошем катере. Слегка покачивает. Теперь я с удовольствием слушаю голос гида, который не скупится на краски, описывая Байкал.
Здесь на самом деле необычайно красиво! Высокие гористые берега, поросшие лиственницами, окаймляют темно-синее море.
Вода удивительно прозрачна. В ней видны стаи рыб и силуэты каких-то незнакомых животных. В этих чистых глубоких водах протекает жизнь своеобразная и неповторимая. Многие из живых организмов, обитающих в Байкале, встречаются только здесь и больше нигде на земном шаре.
Хотя Байкал существует весьма длительный геологический период, образование впадины, в которой лежит это замечательное озеро, еще не закончилось. Поэтому здесь нередко бывают землетрясения.
Мы проплываем как раз мимо огромной скалы, рухнувшей в воду. Каменная поверхность хребта покрыта трещинами. Из одной расщелины поднимается облачко пара. Это выбивается из недр земли горячий источник.
Но вот наша «лодка» с разгону отрывается от воды. Байкал суживается, вытягивается в длину и вдруг начинает вращаться. Нет, это мы делаем разворот и берем курс далее на восток.
Не буду описывать всех подробностей нашего путешествия. Мы действительно дошли до берегов Тихого океана и здесь повернули на север.
На море мы застали штиль. Необъятная водная гладь в районах Сахалина, Курильских островов и Камчатки была усеяна силуэтами больших и малых рыболовных судов. А на берегу материка в легкой дымке тумана время от времени возникали молы и причальные линии больших морских портов. Как оживился этот край за последнее годы!
Еще поворот, на этот раз на запад. Мы возвращались в Москву. Но мы, как я заметил, шли новыми путями.
Убедившись в безопасности нашей «прогулки», я наслаждался чудесными видами, которые открывались в окнах машины каждую минуту, внимательно слушал объяснения радиогида. Передо мной проходили преображенные поля и заводы, села и города. Я всегда знал, что моя родина богата и велика, но впервые ощутил это так непосредственно и наглядно.
Уральский хребет мы пересекли севернее, чем в начале путешествия. Горы здесь были ниже и выглядели более пологими.
Внезапно впереди раскрылась панорама, которую, как мне показалось, я уже видел раньше на фотографиях. Высокая и крутая стена перегораживала широкую реку. Вереницы автомашин сновали по берегам. Виднелись большие здания, одни в лесах, другие уже законченные.
Днепрогэс? Но ведь это совсем другой район! И к тому же Днепрогэс давно уже восстановлен после войны, а здесь стройка в самом разгаре.
— Камская гидростанция, — сообщил радиогид. — Первая очередь недавно вступила в строй.
…В окошечке спидометра выскочила цифра «30 000 км», когда в зелени пригородов снова показалась Москва. 30 000 километров — это длиннее пути вокруг Земли, если бы мы совершили его вдоль той параллели, на которой стоит наша древняя и вечно юная столица.
Огромный путь проделан — я взглянул на часы — за полтора часа! Это было самым загадочным.
Мы прошли над Москвой-рекой. Над широкими, полными движения мостами и взяли чуть в сторону, к Ленинским горам. Я увидел впереди тень от нашей машины, бежавшую по шоссе. В следующее мгновение мы сели на эту тень и плавно скользили по шоссе.
Вот показались знакомые сооружения киностудии. Мы свернули на асфальтовую
